Обнаженные розы
Шрифт:
Стас взял следующую фотографию. День рождения в семье. И похоже...
Стас встрепенулся. Резко встал.
Внутри, словно как будто заведенный, резво завертелся вихрь будоражащего чувства.
Стас быстро, поспешно раскрыл две другие папки.
Дианы Егоровой и третьей жертвы, Алисы Гавриленко.
Стас не нашел среди фотографий Дианы ни одной с днём рождения.
Но это вполне объяснимо. Её мать бросила её в детдоме, в возрасте семи
Дача. День рождения её мамы.
Стас положил рядом все три фотографии девочек и их семей, на которых запечатлены празднования дня рождения их матерей.
Стас кивнул своим мыслям. Кажется... Кажется он нащупал.
Как они все могли быть так слепы! Ведь эти фотки уже по нескольку раз пересмотрели!
Стас проверил даты дней рождения матерей убитых девочек.
Девятнадцатое мая, тысяча девятьсот восемьдесят второго.
У Корнилова по спине взобралась холодящая, вкрадчивая щекотка.
Даты. Даты рождения матерей. Они были одинаковы. У трёх жертв Романтика.
– Матери...-прошептал Стас и покачал головой.
Не мыслимо. Он выбирает не жертв. Он выбирает их матерей.
В кабинет постучали.
Стас поднял взгляд. Увидел заглянувшего в кабинет Николая Домбровского.
Тот сегодня пришел в синих джинсах и сером пиджаке поверх светло-голубой рубашки.
– У тебя есть новости?-без приветствия с ходу спросил Стас.
Домбровский с сожалением покачал головой.
– Наша Диана не была душой компании. Не особо часто была заметна в дружной компании, по пятничным вечерам. Не особо часто ходила на свидание. Одиночка. Но успела построить успешную карьеру в своей сфере.
– Понятно. Подойди сюда.
Домбровский подошел к столу.
– Стас мы уже несколько раз пересма...
– Вот.-Стас постучал пальцами по трём фотографиям.-Знаешь что общего между этими фотографиями?
Домбровский с сомнением взглянул на начальника. Затем снова посмотрел на снимки.
– На этих фотографиях матери наших жертв.-он недоуменно дёрнул плечами.
– Посмотри.-Стас открыл перед Колей данные о родителях жертв и показал пальцем на строки с датой рождения.
Домбровский сравнил.
– Ах ты ж чёрт возьми!..-вырвалось у Коли.-Он...
Коля скривившись от впечатления, взглянул на Стаса.
– Почему...-Домбровскому не всегда удавалось справиться с эмоциями.-Он... выбирает матерей? Почему? Стас?
Корнилов смотрел на старые фотографии давно минувших именин.
– Потому, что,-произнёс Стас глухим голосом.-Это дата рождения и его матери.
Он посмотрел на Николая. Тот поджал губы. Вздохнул.
Серьёзный, внимательный и пытливый взгляд Коли был полон вопросов.
В дверь деликатно постучали.
– Да.-бросил Стас.
В кабинет заглянул полицейский со знаками различия сержанта.
– Извините...-проговорил парень.-Товарищ майор... Здесь женщина. Ищет вас... Говорит она мать Дианы Егоровой.
Стас и Коля переглянулись.
– Впусти её.-сказал Корнилов.
– Заходите.-сержант посторонился.
Стас услышал мерный, не торопливый перестук каблуков.
В кабинет вошла женщина одетая в простое, легкое летнее платье, с черными и белыми полосами, разной ширины.
На ногах у неё поблескивали персиково-бежевые босоножки на каблуках.
Вид у женщины был статный, осанка и походка горделивой.
Эта дама знала себе цену и умела себя нести.
Волосы у неё были, как у дочери. Золотисто-медные, забранные в замысловатый, пышный пучок.
– Добрый день.-голос у женщины был приятный, грудной, сексуальный.
Стас кивнул.
– Не думаю, что он добрый для вас...
– Не надо!-перебила его медноволосая женщина.-Не нужно лживых сожалений.
Она оглянулась назад, окинула полупрезрительным взглядом сержанта, замершего у двери.
Тот опомнился, приложил руку к головному убору и скрылся за дверью.
Стас прокашлялся. Посмотрел на Домбровского.
Тот уселся за свой стол. Бросил настороженный, любопытствующий взгляд на женщину в летнем платье.
– Присаживайтесь.-Стас указал матери Дианы на стул.
– Благодарю.-холодно проговорила она и уселась на стул, перед столом Стаса.
Корнилов садиться на стал, остался стоять.
– Вы утверждаете, что вы мать Дианы Егоровой?
Женщина молча кивнула.
– Да.-голос её был звучал с осуждающей, сердитой сухостью.
Стас придирчиво рассматривал её.
– По нашим данным, мать Дианы бросила её в детдоме.
Он специально употребил словно «бросила», а не оставила.
Он не пытался уязвить её или причинить боль. Он хотел оценить реакцию. Он не верил ей. Пока, что.
– У вас есть какие-то документы, свидетельствующие о том, что Диана ваша дочь?-спросил Стас.
Если даже эта женщина та, за кого себя выдаёт Стас не мог себя заставить пожалеть её.
В его глазах мать бросившая собственное дитя, опорочила и опозорила себя.
И он не верил в эти дерьмовые оправдания типа: «Моему ребенку там будет лучше».
Любому ребенку всегда лучше с его матерью. По крайней мере если ребенок любит свою мать. Он всегда предпочтет быть с мамой, а не с чужими людьми, какие бы блага ему не сулили.