Обнаженные тайны
Шрифт:
– Glen Garioch? [6] – с удивлением спрашиваю я и делаю маленький глоток. Бурбон очень мягкий, с привкусом благородного дерева и цветов. Я закрываю глаза и делаю еще глоток. – А какой это год? – спрашиваю я.
– Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой, – отвечает он спокойно. – Вкусный, правда?
– Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой? Серьезно? – переспрашиваю я. Для моего дедушки такая бутылка была бы Святым Граалем. В тот год на рынок было выпущено всего триста пятьдесят бутылок этого виски, и я точно
6
Винокурня Glen Garioch построена в 1797 г. Томасом Симпсоном в Абердиншире (Западное Нагорье) и является одной из старейших винокурен Шотландии (прим. пер.).
– Ты знаешь этот бренд?
– Да, – отвечаю я. – Я знаю, что мы сейчас пьем жидкое золото.
– Я бы тебе ничего другого и не предложил.
Он берет свой стакан, выходит из-за барной стойки и подходит ко мне. Мы находимся на опасно близком расстоянии друг от друга. Я жду, когда он заговорит. А он просто смотрит на меня. Я начинаю чувствовать себя неловко.
– Что-то ты на меня засмотрелся, – говорю я наконец.
– Ты очень красивая.
Я смотрю в сторону. Это не совсем то, что я хотела услышать.
– Может быть, – отвечаю, – а может быть, и нет. Это вообще имеет значение?
– Иногда имеет, – говорит он, и я понимаю, что это самый честный ответ на мой вопрос. – Для меня это имеет значение.
– Почему?
– Потому что мне нравится на тебя смотреть. Мне нравится, как ты держишь плечи. Как ты ходишь, словно весь мир принадлежит тебе одной.
Я качаю головой:
– Мать заставляла меня носить на голове книгу и годами вбивала в меня правила этикета.
– Дело не только в этом. Мне нравится, как ты носишь одежду. Ты понимаешь, что важна ты, а не одежда. Ники, ты прекрасная, но не по стандартам глянцевых журналов и конкурсов красоты.
– Ты не думал, что все, что ты видишь, может оказаться обманом?
– Это не обман, – говорит он.
– Мистер Старк, может быть, вы не такой проницательный, как мне казалось, – говорю я и делаю глоток виски.
– Ерунда. Я просто гений. – Он ухмыляется, как мальчишка, и я не в состоянии сдержать улыбку. Внезапно он поворачивает подо мной стул так, что моя спина оказывается прижатой к барной стойке, и руками держит меня. Я в ловушке. – Ники, я достаточно проницательный для того, чтобы понять, что и ты меня хочешь. Это не огонь, это пожар. Это не химическая, а ядерная реакция.
Это не огонь, а пожар. Это не химическая, а ядерная реакция.
Мое сердце начинает битья чаще, и я говорю:
– Ядерный взрыв убивает все вокруг.
– Ерунда, – твердо произносит он. Он стоит прямо напротив меня и продолжает: – Черт подери, Ники. Не надо со мной в игры играть. Не надо делать сложным то, что на самом деле очень просто.
– Да? – спрашиваю я. – Что все это значит? На свете нет ничего простого. Привлекаешь ли ты меня? Безусловно. Но ты меня даже не знаешь.
Я глубоко вздыхаю. Иногда мне кажется, что я сама себя не знаю. Мать годами вбивала мне в голову, что надо есть, что пить, с кем встречаться, когда спать и так далее. После такого воспитания я уже и не знаю, что от меня осталось.
Но я все время боролась, чтобы сохранить частичку себя, которая скрыта глубоко внутри.
– Ты меня совсем не знаешь, – в который раз повторяю я.
Он так внимательно и сосредоточенно смотрит мне в глаза, что я не выдерживаю и отвожу взгляд.
– Знаю.
Я собираюсь с духом, поднимаю голову, чтобы его видеть, и говорю:
– Мистер Старк, дальше мы этот сюжет не развиваем.
– Почему нет? – с заботой в голосе спрашивает он.
– Ты меня не сможешь переубедить, – говорю я. – Я работаю на человека, в идею которого ты вложишь деньги. Я уже и так много чего наделала лишнего. – Я глубоко втягиваю в себя воздух. – Я больше не хочу рисковать своей профессиональной репутацией.
– Ну, тогда переходи работать ко мне?
Он произносит эту фразу так быстро, будто подготовил ее заранее.
– Нет, нет и нет, – отвечаю я. – Этого точно не произойдет.
– Назови хотя бы одну причину, почему это невозможно.
– Я хочу, чтобы ко мне относились как к профессионалу, не хочу быть объектом сексуального домогательства.
Он мгновенно меняется в лице, и я совершенно отчетливо вижу, что я рассердила его.
– Ты чувствовала себя вчера вечером объектом сексуального домогательства?
– Нет, – честно признаюсь ему я. У меня нет желания ему врать, хотя хочется красиво вывернуться.
– Я вспоминал о тебе вчера вечером, – говорит он. – Представлял, как раздеваю тебя, – говорит он и расстегивает верхнюю пуговицу моей блузки. – Представлял тебя голой, – еще одна пуговица расстегнута, – ты такая красивая… – шепчет он.
Краем большого пальца он нежно поглаживает мою грудь в кружевном белом бюстгальтере. Я забываю дышать. Открываю рот, чтобы попросить его остановиться, но не произношу ни звука.
Его пальцы находят переднюю застежку лифчика и уже через мгновение касаются моей обнаженной груди. Он страстно стонет, и от этого звука я возбуждаюсь еще сильнее. Так хочется закрыть глаза и отдаться, но я не могу, не могу, не могу…
– Дэмиен, пожалуйста.
Он смотрит мне в глаза.
– Ники, можешь приказать мне остановиться, но тогда побыстрее, потому что через секунду я заткну тебе рот поцелуем.
Я не успеваю отреагировать, и он с силой прижимает свои губы к моим. И я сдаюсь. Как человек, который тонет, судорожно хватаю его руками и притягиваю к себе еще ближе. Мои действия совершенно не соответствуют всем словам, что я говорила до этого. Наш поцелуй длится или секунду, или целую вечность, не могу сказать. Когда мы перестаем целоваться, я глубоко вдыхаю воздух – это мой шанс остановить его. Если я попрошу его исчезнуть из моей жизни, то, возможно, больше никогда не увижу.