Обнаженный любовник
Шрифт:
– Хорошо, держи оборону.
Он поднялся по лестнице, прихрамывая. Лестничная площадка была усыпана пулями, гильзы лежали там, где они попали в тень.
На верхней площадке он прижался спиной к стене возле двери... а потом включил фонарик и осветил темное помещение.
Пространство было полупустым: пара столов возле окон, выходивших на улицу, груда свечей, склянки и пучки с травами. В центре комнаты стоял хрустальный шар на круглом столе со скатертью и с двумя креслами. Также были диваны с подушками и зона для гостей с мягкими креслами. К стенам прибиты тканевые ленты ярких цветов с дешевой
И никакой брюнетки.
Она исчезла.
Балз сделал глубокий вдох. Он не чувствовал ничего кроме едкого металлического привкуса пороха и неприятного резкого запаха свежего мяса.
Она вообще не причудилась ему?
Он сказал себе, что принял верное решение. Он выбрал семью, а не... то, чем она была.
И все же он чувствовал скорбь. Словно его покинула любимая...
Когда коммуникатор издал пиканье, Балз склонил голову к плечу.
– Мне нужна медпомощь, срочно! – Он посмотрел в сторону лестницы. Потом сбежал по ступеням. – Один раненный, множественные повреждения... секунду.
Вернувшись к кузену, Балз взял обмякшую руку, что лежала ближе всего к нему. Сайфон снова потерял сознание, но сквозь обожженные губы прорывалось дыхание.
Странно, но одежда осталась целой.
– Критические по большие части, – выдавил Балз, когда силы покинули его тело, и он рухнул на бок. – У вас есть координаты..? Хорошо. Боже, поторопитесь.
На ранчо ее родителей, в ванной комнате, где она хранила в холоде то, что никому не позволено было видеть, Мэй попыталась закрыть Сэвиджу обзор на ванну, в которой лежал... Роджер. Но едва ли глаза могут проигнорировать труп во льду, даже если по большей части его не было видно.
– Закрой дверь, – рявкнула она, потому что не могла придумать ничего иного. – Не смотри на него так!
Но Сэвидж смотрел не на Роджера. Он уставился на нее.
– Мэй...
– Нет! – Она закрыла уши ладонями. – Я не слушаю!
Вместо того чтобы продолжить или выполнить ее требование и закрыть дверь, Сэвидж отступал назад, пока не уперся спиной в стену коридора. Потом он сполз по ней и приземлился задницей на жесткий пол, так что они оказались в одной плоскости.
Он не смотрел на нее или Роджера. Он уткнулся лицом в руки.
Пока Сэвидж молчал, Мэй рухнула на пол и прислонилась к ванной. Посмотрела на брата, покрытого льдом.
– Ты не понимаешь, – прошептала она. – Это моя вина.
Сэвидж устало выдохнул.
– Это не так, если, конечно, ты не убила его собственноручно.
– Наши родители были очень строгими, – услышала она себя. – Старомодными. Когда их убили во время набегов, Роджер начал меняться. Пропадал непонятно где в дневные часы, порой – целыми неделями. Зависал в странных компаниях. Его просто... затянуло. Тем временем я заботилась о доме, оплачивала счета, пыталась сохранить то, что осталось от нашей семьи. Я злилась.
Она протянула руку и растолкала лед в ванной, распределяя его равномерно. Когда рука онемела от холода, разница в температуре между ее ладонью и кусками льда жестко напомнила Мэй о пропасти, разделяющей ее с братом.
Она подавила слезы.
– В ночь, когда он ушел... мы поругались. Я сорвалась. Я сказала ему, что он должен найти работу
– Книга, – выдавил Сэвидж.
Мэй из ванной посмотрела на него.
– Книга.
– Мэй, так нельзя. Ты не представляешь, что хочешь сделать.
– Но ты считаешь нормальным продление жизни Таллы, – прошептала она горько.
– Я такого не говорил.
Мэй вскинула руку.
– Роджер – все, что у меня осталось.
– То же самое ты сказала о Талле.
– Мы серьезно собираемся обсуждать, как мало людей в моей жизни? Да ладно? – Мэй собрала пустые пакеты из–подо льда, разбросанные вокруг нее. Но больше ничего не сделала. – Я не могу отступиться. Ты не поймешь. Это... это моя вина. Я отпустила его из этого дома в руки того, кто запытал его до смерти, он умер от ран.
Сэвидж выругался.
– Он уехал потому, что так решил, Мэй. Это могло произойти в любую другую ночь...
– Не притворяйся, будто знаешь нас.
– А ты не делай вид, будто то, что ты творишь – нормально.
– Под этим льдом мой брат, – выдавила она.
– Это – мертвый мужчина, – ответил Сэвидж. – При жизни он был твоим братом, но не сейчас.
Мэй резко выдохнула.
– Как ты можешь так говорить?!
– Потому что это правда.
– Прекрати. – Она зажмурилась. – Хватит.
Когда она снова подняла веки, Сэвидж был рядом с ней, и когда она отшатнулась, он взял ее за руку.
– Прошу, – сказал он. – Не делай это с ним. Если любишь его, не делай...
– Что, не возвращать его? Это неправильно!
Сэвидж проглотил ком, и его голос едва был слышим:
– Оставь его в Забвении, умоляю. Последствия того не стоят.
Полуночно–синий взгляд впился в нее, и выражение его лица было настолько напряженным, что Мэй знала, дело не только в том, что он думает о ее благополучии.
– Что ты умалчиваешь? – требовательно спросила она.
– Я слышал, что слухи не врут...
– Чепуха. Что тебе известно? И не лги мне.
Сэвидж разорвал зрительный контакт и рухнул на задницу. Он смотрел на Роджера и лед и продолжал молчать.
Когда он заговорил, то его голос, выражение его лица выглядели затравленно.
– Я только знаю, что нам не положено жить вечно...
– Я не хочу для него бессмертия, черт возьми! Я просто хочу вернуть его...
– Считаешь, что ты здесь ставишь условия? Искренне веришь, что устанавливаешь правила? Ты играешь с основами смертности и мироздания.