Обнимай и властвуй (Черное кружево)
Шрифт:
— Мне передали, мадемуазель, что вам, возможно, потребуется моя помощь, чтобы привести себя в презентабельный вид.
На мгновение Фелиситэ охватил гнев. Потом, убедившись, насколько справедлив этот далеко не деликатный намек, она заставила себя улыбнуться и пропустила лакея в каюту. Почему бы ей не предстать перед своим тюремщиком в самом привлекательном виде, если тот когданибудь вознамерится взглянуть на нее?
У Фелиситэ было более чем достаточно времени, чтобы заняться своей внешностью, проделав все необходимые процедуры, о которых она успела наполовину забыть. Она приняла ванну,
Чистая от макушки до пят, благоухающая ароматом роз, она снова облачилась в женскую одежду. Лакей, которого звали Андре, выгладил ее новое платье. Темнокоричневое, с кружевами цвета слоновой кости, его вполне можно было носить в знак запоздалого траура по отцу. Одевшись, Фелиситэ позвала в каюту лакея, и он с неожиданным искусством сделал ей восхитительную прическу из завитых волос, перебросив одну толстую прядь через плечо. Он раздобыл даже шпильки из каких-то одному ему ведомых запасов, откуда появилось ароматное мыло и остальные принадлежности женского туалета.
Теперь Фелиситэ оставалось только ждать Моргана, если он вообще появится на судне. Уже наступил вечер, и на фрегате стали готовиться к отплытию, когда он вошел в каюту. Морган не преминул воспользоваться случаем, чтобы освежиться и переодеться в форменный мундир. Окинув взглядом его широкоплечую фигуру, которая, казалось, вот-вот заполнит всю каюту, Фелиситэ обратила внимание на знакомую перевязь шпаги — ярко-красную, с золотой каймой. Она видела ее на нем на борту «Черного жеребца» и позже в рундуке, когда его перевезли на берег перед килеванием бригантины. Почему она сразу не догадалась, что настоящий изменник не станет оставлять такое воспоминание о тех, кому он служил раньше?
— Ты сейчас настоящая красавица, Фелиситэ, — восхищенно сказал он, — хотя я бы, наверное, предпочел, чтобы ты осталась похожей на оборванного мальчишку.
— А ты — на парусного мастера. — Взгляд девушки, как и голос, оставался холодным.
Морган остановился рядом, лицо его сделалось серьезным. Спустя несколько мгновений он спросил:
— Ты не голодна? Я распорядился, чтобы наш ужин принесли сюда.
— Отлично, — с иронией ответила она. — Я как раз не хотела мешать трапезе офицеров. А что еще ты придумал, чтобы скрасить мое путешествие в Новый Орлеан? Ты ведь наверняка позаботился, чтобы я не слишком много размышляла о том, как меня будут вешать? Или, может, мне не стоит напрасно беспокоиться? Ведь всегда остается надежда на более почетную смерть; меня могут и расстрелять, если опять не найдут палача.
Зеленые глаза Моргана превратились в кусочки льда.
— О чем ты говоришь?
— Не делай удивленное лицо. Такова участь всех пиратов, имевших несчастье попасть в руки испанских властей.
— По-твоему, я везу тебя в Новый Орлеан, чтобы тебя там судили как пиратку?
— Со всеми удобствами и с уважением! А для чего же еще?
Морган, побледнев, подошел еще ближе.
— Этого я просто не выдержу! Ты что, не понимаешь, что ты для меня значишь?
— А что тут понимать? Откуда мне знать, что может быть на уме у такого человека, как ты? Человека, который использовал меня для выполнения служебного долга, шантажировал, угрожая расправиться с отцом? У человека, способного нагромоздить столько правдоподобной лжи насчет того, почему он оказался в море, скрыв от меня тайную цель этого предприятия?
Опустив руки, Морган подошел к иллюминатору с необычно толстым и волнистым зеленым стеклом. Набрав полные легкие воздуха, он сделал медленный выдох.
— Если тебе потребовалось ворошить прошлое в поисках примеров моего вероломства, давай заглянем в него и покончим с этим раз и навсегда. Тому, как я с тобой обошелся тогда, нет никаких оправданий, и я не собираюсь их искать. Что до твоего отца, я выполнил свою часть нашего уговора.
Если бы можно было сделать что-то еще, я бы сделал. Насколько я понимаю, ты не вправе упрекнуть меня в том, что я давал тебе повод надеяться на что-либо другое. Что же касается его трагической гибели, я не имею к ней никакого отношения. Она потрясла меня не меньше, чем тебя.
— Я знаю, — тихо ответила Фелиситэ. — А еще мне стало известно, почему ты попытался скрыть от меня причину его самоубийства. Мне рассказал Валькур.
Морган потер ладонью лицо и зачесал пальцами волосы назад.
— Твой брат виновен не только в этом, однако сейчас речь идет о моих грехах.
Увидев его возмущенную реакцию, Фелиситэ поняла, что ее предположение насчет того, что он хочет сдать ее в руки испанского правосудия, оказалось ошибочным. На смену державшему ее в напряжении страху пришло нежелание продолжать этот разговор. Она теперь опасалась, как бы он в приступе самобичующей откровенности не поведал ей что-нибудь, о чем она предпочитала не знать.
— Морган, не надо… — взмолилась она.
— Нет, надо! Тебе давно пора кое-что понять. В том захолустном безымянном порту на Большом Каймане, увидев тебя на корабле вместе с Валькуром, поняв, как он с тобой обращается, я потерял голову, а заодно и мое судно. Это означало для меня крушение сразу нескольких планов, с чем я не мог примириться. Вверенная мне бригантина, как ты теперь понимаешь, служила своего рода орудием возмездия и предназначалась для захвата пиратских судов. Я почувствовал себя униженным, позволив отнять ее у меня, потому что сам потерял бдительность из-за женщины. Поддавшись на уловку Валькура, я поначалу поверил, что ты тоже отчасти виновата в случившемся. Однако вскоре я вспомнил, как ты пыталась меня предупредить, и понял, что сделал глупость. А насчет лжи…
— Можешь не объяснять. Я видела немало примеров твоего отношения к долгу.
— Это, конечно, так. Но ты неправа, если считаешь, что я принял командование «Черным жеребцом» по приказу. О'Райли полагал, что я принесу больше пользы, оставшись в Новом Орлеане. Я сам заявил, что мой прежний опыт Карибского корсара может оказаться полезным. А все остальное произошло так, как я рассказывал тебе раньше:
он поручил мне это задание, потому что иначе я все равно бы отправился в море вопреки его воле.