Оболенский: петля времени I. Часть 1
Шрифт:
Тогда мой взгляд и наткнулся на это.
Это было парящим в воздухе чёрным шаром, окруженным красно-оранжевой, будто бы пламенной полусферой. Одна, две, десять… Все они вылетали из груды обломков, светясь в облаках пыли, как огромные зажжённые лампочки.
О нет, я вижу эти штуки далеко не впервые. Тогда, в роковой день моей жизни, они тоже были там.
Эти шары.
Этот эспер*.
* — человек, обладающий паранормальными способностями.
В тот момент, когда он выскочил
Я же очень изменился с нашей последней встречи — ведь тогда я был обычным, здоровым и довольным жизнью подростком, у которого всё было впереди.
Но как? Тот теракт в небольшом ресторанчике произошёл в Царьгороде, крупном городе в Российской империи, и именно там, насколько я помню, этот человек был захвачен и приговорен — конечно же, к смертной казни. Теперь же я был в Соединённых Штатах — и всё же, мой кошмар настиг меня. Почему? Почему он должен был появиться, когда я поверил, что смогу жить дальше?! Как он вообще избежал своего приговора?
Я ошалело смотрел, как этот сумасшедший бросает шары во все стороны. Эти летающие штуки не были простыми светлячками — они взрывались, стоило им с чем-нибудь столкнуться, будь то камень или человеческая плоть. Запах дыма, гари и жжёного мяса заполнил воздух. Я наблюдал за этим, будто в вакууме. В моей голове царила звенящая тишина, прерываемая раздражающим звуком, исходившим не снаружи, а изнутри.
Он снова передо мной. Снова всё рушит. Почему?
Почему он не может просто умереть? Почему я так беспомощен, что не могу убить его прямо сейчас? Почему, в конце концов, время нельзя отмотать назад, чтобы мы вообще не оказались в том месте в тот проклятый день?!
Кто-то кричит. Кажется, меня пытались окликнуть — я заметил машущего человека где-то сбоку. Но стоило ему привлекать внимание. Уже через секунду он превратился в кучу обгоревшей, разлетевшейся по земле плоти. Как отвратительно — причинять людям боль, отвратительно смеясь где-то наверху, лишь потому что ты умалишённый. В чём смысл? В действиях психопата он вообще есть?
Взрывы. В глазах рябит. Воспоминания проносятся перед глазами: вот я падаю и сквозь шок понимаю, что мою ногу чем-то придавило. Вот кричу, зову маму и Алису, пытаясь убедиться, что они целы, но слышу что угодно, кроме их голосов. Затем чувствую характерный запах горящего заменителя кожи. Мой взгляд падает на андроида-официанта, лежащего в груде обломков в паре метров от меня…
Я сморгнул слёзы — хотелось бы думать, что они выступили от дыма. Костыль лежит где-то рядом. Я мог бы дотянуться до него. Я мог бы встать и попытаться уйти. Вон, сквозь мутную завесу виднеются огни полицейской машины. Должно быть, на месте с минуты на минуту появится какой-нибудь самопровозглашённый «герой»…
Я мог бы спастись.
Но я не хотел.
Смерть я всегда представлял какой-то… другой. Сначала, конечно, было очень больно. Затем была вспышка. Короткая, белая и очень-очень яркая. И, наконец, мне будто стало легче. Я почувствовал прилив энергии. Боль старых ран прошла. Значит, души всё-таки существуют, и я избавился от страданий земного тела? Но это уж очень старое представление о смерти. В наше время и верующих-то становится всё меньше и меньше. Как тут в бога поверишь, когда человек — сам себе бог.
А потом я услышал звук.
Это само по себе странно. Звуки я всегда слышал уж очень приглушённо — по крайней мере, последние восемь лет. Легко представить, будто в ушах всё время были затычки. А сейчас всё было таким непривычным, чёткие голоса, неприятная музыка где-то вдалеке…
Погодите-ка секундочку, у меня есть слух? Я же вроде умер — по-настоящему и насовсем! Мёртвым слышать не положено: ни хорошо, ни плохо — никак!
Я распахнул глаза. Что тоже было странно для человека, который годами распахивал только один. Головой я понимал, что происходит что-то странное, но это всё ещё было за гранью моего понимания.
Было. Пока надо мной не нависло знакомое, чудом не стёршееся из памяти лицо.
— Ваня? Как ты? И правда температура поднялась, — вздохнула мама, почти как живая. Я до сих пор не мог поверить в то, что вижу. Её холодная рука дотронулась до моего лба, и мама (настоящая или нет?) покачала головой.
— Дарлинг, как Эван? — послышался голос отчима с его ужасной манерой говорить; той самой, которая и была у него при жизни, сколько времени он бы ни прожил в Российской империи.
— Кажется, и правда плохо, — вздохнула мама и провела надо мной запястьем с простеньким белым браслетом. Я моргнул, завороженно наблюдая и пытаясь понять, оказался ли я в причудливом посмертном сне. Над браслетом загорелась голубоватая табличка, взглянув на которую иллюзия (а может и нет; я продолжал метаться в предположениях) заметно расстроилась. — Тридцать восемь и пять! Пусть лежит. Наверное, лучше вообще никуда сегодня не идти…
— Мы можем перенести на другой дь’энь, — пожал плечами отчим, стоявший в дверях.
Они продолжали говорить. Моя рука, лежащая под одеялом, потянулась в боку и сильно-сильно ущипнула его. Я поморщился — это было ощутимо. Всё вокруг слишком реальное. Я не сплю?
Я переместился назад во времени?
Что за чертовщина со мной приключилась?
Мои глаза закатились. Последним, что я услышал, был вскрик мамы:
— Ваня? Боже мой, он нагрелся до тридцати девяти!
2240 год, Российская империя, Царьгород.
Очнулся я уже под тяжестью. Нет, не бытия, а вполне живого, довольно увесистого тела. Растянулось оно прямо на моём животе, да так, что дышать было затруднительно. Зато это мгновенно меня разбудило. Я уставился в потолок, удивляясь тому, как удобно смотреть на что-то сразу двумя глазами. Затем пошевелил левой ногой. Целая. Не жалкий протез, который я даже не удосужился заменить высокотехнологичным вариантом. Нет, это совершенно здоровая нога!