Оболочка зеро
Шрифт:
– Не… Неправильное – в смысле? – Энни слегка нахмурилась. – Так ведь ничего другого-то нет! Так устроен мир!
– Некоторые полагают, что есть и ещё что-то, – медленно проговорил святой отец, испытующе глядя на неё.
– Еретики! – Энн обрадовалась своей догадливости. – Объективная реальность, да? Но они же заблуждаются! Плутают, э-э, во мраке невежества и гордыни.
Ей показалось, что отец Маккена едва заметно поморщился, что было бы странно, ведь она вроде повторила дословно.
– Видишь ли, дитя моё… – Он поднялся, неторопливо подошёл к окну и заложил руки за спину. – Общепринятый взгляд на мир именно таков. Это освящённая многолетней традицией точка зрения. Но, по правде говоря, мы не можем знать точно – у нас нет доказательств.
– Истинная вера не нуждается в доказательствах, – машинально оттарабанила Энн прежде, чем успела прикусить язык. Кажется, сейчас отец Маккена ждёт от неё не цитат из Священного Писания, а чего-то другого.
– Именно так, именно так, – устало согласился святой отец, не поворачивая головы: – Но, видишь ли, у Саймона Эванса, боюсь, нет истинной веры. Его разум смущён, и душа пребывает в смятении.
– По-вашему, Саймон – безбожник? – притворно ужаснулась Энн. На самом-то деле она давно это подозревала: не она ли собственной персоной выслушала от Сая столько речей о смысле жизни и всяком таком? Ну и пусть безбожник, её это совершенно не огорчает.
– По-моему, Саймон – из породы ищущих, – мягко ответил отец Маккена. – И это прекрасно, это возвышенно. Но он ещё так молод… Он не в силах обуздать себя. Ему пока ещё неведома мудрость обладания знанием в бездействии. Саймону кажется, что знание обязательно должно нести перемены, и вот он мчит сломя голову, лишь бы добраться до этого знания, готовый немедленно воспользоваться его плодами…
– Святой отец, я не понимаю, – пожаловалась Энн. – Куда мчит?
Отец Маккена бросил последний долгий взгляд в окно и повернулся к ней:
– Я кое-что дам тебе. Возможно, тогда понять будет легче.
Преподобный отсутствовал недолго – кажется, поднимался в спальню. За это время Энни успела допить кофе (а у преподобного он гораздо вкуснее получается, чем у неё!) и истерзать свою овсяную лепёшку до состояния мелкого крошева. Отец Маккена вернулся, держа в руках книгу, и Энни пришлось пережить лёгкое разочарование: ну опять, всё то же «Сотворение инфомира». Скукотища, да ещё антикварная – на бумаге. Кто их вообще читает, бумажные-то?
– Возьми, – отец Маккена протянул ей компактный томик. – Здесь ты найдёшь все вопросы.
– Ответы, – машинально поправила Энн, опуская подарок в карман. Спасибо, конечно, хотя лучше бы что-нибудь про космических пиратов.
– Вопросы, – мягко повторил преподобный. – Ответы на правильные вопросы человек должен искать сам. Полагаю, именно этим и занят сейчас Саймон Эванс. Скажи-ка мне, дитя моё, зачем мы закачиваем, инсталлируем и активируем оболочки?
Энн невольно приподняла бровь: и это – правильный вопрос? Детсадовский же уровень.
– Они формируют нам локальную среду обитания.
– Конечно, – согласился отец Маккена. – Формируют за счёт фильтрации либо модификации входящего потока внешних сигналов. Так что, к примеру, наш собеседник может говорить на любом языке, а встроенный в оболочку переводчик сделает его речь понятной для нас.
– А ещё наш собеседник может говорить что-то своё, а мы, если у нас не такая оболочка, как у него, услышим совсем другие слова, – подхватила Энн, гордая возможностью похвастать эрудицией. Отец Маккена покивал:
– Я смотрю в окно и вижу башню Эйфеля, а мой сосед в другой оболочке, глядя на неё же, видит Пизанскую. И я вижу и осязаю на себе рясу капуцина, а для него я одет в хитон и сандалии.
– И каждый из вас свободен в своей информационной реальности, и это хорошо весьма, – с энтузиазмом докончила Энн. Святой отец помолчал.
– Но, конечно, нельзя грешить, – заметил он. – Убивать, например.
– Убивать нехорошо, – убеждённо согласилась Энни. Отец Маккена опять помолчал немного.
– А можешь ли ты, дитя моё, представить себе реальность без оболочек?
– Не могу, – не раздумывая, ответила девушка.
– Вот-вот. – Святой отец сел напротив и уложил руки на подлокотники. – Ты не можешь. Даже мне, признаться, это трудновато – я ведь немало пожил на свете. – Преподобный смотрел теперь не на девушку, а куда-то настолько далеко, что Энн на ум пришла только Австралия. – А Саймон, видишь ли, смог.
До Энн, наверное, не полностью дошёл смысл слов святого отца. Ведь это же идиотизм какой-то, право слово.
– Он что… Думает, без них лучше?
– Видишь ли, Саймон не делился со мной всем, что у него на уме. Наши беседы были по большей части отвлечёнными. Однако… – Святой отец наконец-то вспомнил про остывший кофе, отпил глоток и поморщился. – Однако, как мне кажется, я понял его. Он убеждён в том, что оболочки есть зло, а подобная вера может подтолкнуть человека с развитым абстрактным мышлением к самым радикальным поступкам.
– Это к каким?
Святой отец пожал плечами.
– Он может попытаться избавиться от оболочек. Попробовать стереть всё своё программное обеспечение подчистую и вернуться к допрограммному существованию.
В этот момент настенные часы крякнули, охнули и под звук литавр исторгли из себя кукушку на пружине. Энни машинально моргала в такт – одиннадцать раз. А потом у неё вырвалось:
– Господи, ну что за придурок!
Глава четвёртая,
в которой главная героиня демонстрирует выдающееся умение поставить на своём
– Извините, святой отец. – Энн схватила свою чашку с подноса и хмуро заглянула внутрь. Содержимое никак не подняло ей настроения.