Обольститель Колобашкин

Радзинский Эдвард Станиславович

Колобашкин. Животное? (Засмеялся.) Ни то, ни другое. Точнее, и то и другое. Я — кентавр.

Дом ученых. Слева — раздевалка. Зеркало. Наброшены пальто прямо на барьер. Входят Ивчиков и Колобашкин

Колобашкин (читает объявление). «Юбилей — на втором этаже. Вешалки нет. Плащи бросаем здесь, по-студенчески». (Огляделся.) Как все демократично. О юбилей! Как отдохнуть душой сотруднику журнала Колобашкину? Это сказать несколько слов о юбиляре. Я в упоении. Я хочу тяпнуть речь. Я позволю себе сделать это! (Встает

в позу) Редактор Зенин талантлив. Но он не любит скрывать этого, он открытая душа! Поэтому ему нравится, когда иные говорят о нем вслух, нелицеприятно, искренне: «Та-лант-лив!» Редактор — эпикуреец! Любвеобилен! Здесь сказывается широта его интересов. И кроме того, он — принципиальный человек! Да, во все времена он был таким принципиальным, вернее, настолько принципиальным… что во все времена ему было еще и хорошо! Чувство меры! С этим рождаются. Он родился именно с этим. А кроме того — отважен. Как он отважно и разоблачительно мыслит. Особенно в области прошлого. Я порой спрашиваю себя: «Колобашкин, сколь отважным ты хотел бы быть?» И отвечаю неизменно: «Я хотел бы быть столь отважным, сколь Вениамин Александрович Зенин — потом!»

Входит Зенин.

Мой друг Владимир — сподвижник в розыгрыше.

Зенин (торопливо). Ну, какие придумались розыгрыши?

Колобашкин. У нас с Владимиром — такая задумка: я иду в пожарную охрану, от вашего имени беру форму пожарного. И в разгар массовых возлияний я прошу научных работников освободить помещение в связи с учениями пожарной команды.

Зенин. Прекрасно! Только побыстрее, а то все закисают от скуки. (Уходит)

Колобашкин. А Кира Ивановна, между прочим, здесь…

Появляется Кира. С удивлением замечает Колобашкина и Ивчикова.

Колобашкин. Не ожидали? А мы так рады вас видеть.

Кира. Не говорите чепухи. (Ищет свой плащ)

Колобашкин. И вы собрались уходить?! Когда мы пришли?! Да мы уйдем вслед за вами. Вы, кажется, уже знакомы с моим другом Владимиром? Впрочем, есть люди, с которыми приятно познакомиться дважды. Владимир относится к их числу. Ах, как здесь прохладно. Зябко. Может, все-таки поднимемся наверх?

Кира. Я ухожу домой.

Колобашкин. Вы правы. Наверху шумно. Здесь тихо. Но зябко. Я принесу вам шарф… А вы пока поберегите моего застенчивого друга. (Залпом) Это такой редкий человек. Он говорит о людях только хорошее. Меня, кстати, этому тоже учили в детстве. Но я забыл.

Кира. Послушайте…

И Колобашкин исчез. Кира и Ивчиков остались вдвоем. Длинное неловкое молчание. Неслышно сзади появляется Колобашкин с двумя чашечками кофе в руках.

Колобашкин (шепчет Кире). Он.

Кира вздрогнула.

(Как ни в чем не бывало протягивает им кофе) Для вас. Вернусь через мгновение. (Вновь исчезает)

Ивчиков (вертит чашку; обжигается, она у него падает из рук). Я… я… (Замолчал)

Кира (усмехнувшись). Какая радость… Я встретила человека нелепее себя. Вдвоем мы составим чудную пару. Я как-то в зоопарке видела двух пингвинов. Было жарко. А они очумело хлопали крыльями — для прохлады, что ли.

Колобашкин (появляясь сзади, шепчет). Он! Он! (Исчезает)

Кира обернулась — никого.

Ивчиков. Вы чем-то расстроены?

Кира. Ерунда. Хотела приукраситься, не вышло. Я это не умею. Потом хотела повеселиться. Но! Старая история: человек боится одиночества и стремится к нему.

Колобашкин (появляясь с огромным шарфом). Позвольте вам услужить. Унес у старой дамы, заявил, что вам прохладно. (Набрасывает шарф)

Кира. Послушайте, кто вас просил?

Колобашкин. Глядите в зеркало!

Кира. Оставьте…

Колобашкин (вдруг повелительно). Глядите! Внимательнее. (Поправляет на ней шарф) Я хочу открыть вам маленький секрет. Я хочу его сделать зримым для всех. Итак, сначала я надеваю на вас шарф. Я дал рисунок. Пестроту. Я сделал вас привлекающей внимание… Вас хочется рассматривать. Следовательно, настало время изменить прическу. Чуть-чуть. (Вынимает гребень, несколько взмахов)

Кира (слабо). Что вы делаете?

Колобашкин. Теперь видно ваше лицо. У вас оказалось прекрасное лицо. Осталась походка. Походка — это невероятно важно. Сделайте два шага. (Ведет ее.) Не так. Еще два шага… Легче.

Кира. Да по какому праву…

Колобашкин. Вы еще спрашиваете! (Ведет ее) Сразу видно, вы вдалеке от бурной жизни Дома ученых… Я руковожу здесь кружком танцев для лиц пожилого возраста. Это моя общественная нагрузка.

Кира (пытаясь неловко шутить). Я запишусь туда со временем, только оставьте меня в покое…

Колобашкин. Вы туда запишетесь. Это произойдет скорее, чем вы думаете. Не теряйте времени, не то это произойдет завтра. А пока для вас начинается новая жизнь! Кира. Замолчите!

Колобашкин (танцуя, ведет её). Раз-два-три.

Кира покорно идет вместе с ним.

Вы родились Евой и забыли об этом. Вспомните. Раз-два-три! Всего полтысячи лет назад женщина была царицей! Она носила длинное платье, а не эти огрызки. Раз-два-три! Ей поклонялись мужчины! Я хочу, чтобы вы это вспомнили. В танце происходит рождение Евы. Итак, раз-два-три… Раз-два-три! (Подводит Киру к зеркалу)

Ивчиков (потрясенный, смотрит на них. Тихо). Вы прекрасны!

Кира (глядя в зеркало, жалко). Да.

Колобашкин (шепотом). Глядите. (Указывает в зеркало на Ивчикова.) Он остолбенел… Он любит вас. Вы видите? Видите?!

Кира (жалко). Я вижу…

Зенин (входя). Колобашкин! Почему до сих пор вы здесь? Почему… (Останавливается, изумленно глядит на Киру Ивановну)