Обольститель
Шрифт:
— Не согласен, — пробормотал Трентон, который уже был не рад, что затеял этот разговор. Ему был неприятен цинизм брата.
— В таком случае не о чем больше и говорить. Я понимаю, что плыву по течению, но в настоящий момент не вижу альтернативы.
Трентон кивнул и перевел разговор на другую тему:
— Ты говорил о каких-то неприятностях. Вероятно, ты имел в виду отставку Бенкса? Ведь он готовил твоих лошадей с того самого момента, как ты начал заниматься разведением породистых скакунов.
— Меня это действительно очень огорчает. Бенкс — лучший тренер в Суррее, а может быть, и во всей Англии. Но я его понимаю. Скорее
— А ты уже занимался поисками нового тренера? — спросил Трентон.
— Я беседовал с пятью кандидатами. Двое вроде бы подходят. Но я хочу встретиться с каждым из них еще раз, а потом решить, кого выбрать.
— А что насчет тех трех жокеев, о которых ты упомянул?
Дастин покачал головой:
— Каждый из них подавал большие надежды, но стоило мне нанять их, как тут же выяснилось, что они — редкостные разгильдяи.
— Ты в силах исправить положение.
— А я уже исправил: они все уволены. Если я могу гордиться лучшими породистыми скакунами, то хочу, чтобы у них были не менее замечательные наездники. По моему мнению, только один человек вполне отвечает всем моим требованиям. Это Ник Олдридж.
— Не спорю, — одобрительно кивнул Трентон, — Олдридж — жокей от Бога.
— Так и есть. С Олдриджем мои чемпионы выиграют все скачки сезона.
— Олдридж принял твои условия?
— Примет, если я сумею найти его.
— Найти? А разве он только что не выступал в Ньюмаркете?
— Да, и с блеском. Олдридж выиграл дерби с преимуществом, по меньшей мере, в десять корпусов. Я тут же загорелся идеей дать Олдриджу соответствующее жалованье и предложить выступать исключительно за меня. Но в тот момент, как назло, он был окружен толпой восторженных почитателей, которые мгновенно стащили его с верхней ступеньки пьедестала и уволокли в неизвестном направлении. А после уже никто не в силах был отыскать виновника торжества. В тот вечер я даже послал специального курьера к Олдриджу домой, но безрезультатно. — Дастин с досадой пожал плечами. — Должно быть, он где-то праздновал победу. Но я найду его. Я бы, конечно сделал это быстрее, если бы не необходимость ехать в Спрейстон. Сразу же по возвращении домой я хочу дать объявление в «Газетт». Обращусь непосредственно к Олдриджу и назову условия. Я надеюсь, Ник слышал обо мне, и полагаю, он не замедлит откликнуться. — Произнеся эту тираду, Дастин потер руки, и его темные глаза вспыхнули веселыми огоньками.
— Похоже, твоя хандра рассеивается, — заметил Трентон.
— Да, по крайней мере в том, что касается дел, — отвечал Дастин. — Так что теперь, когда все мои проблемы почти решены, мы можем предаться чревоугодию и оценить кулинарное искусство Арианы.
Истошный вопль, донесшийся из детской, заставил братьев вздрогнуть.
— Вечно ты сглазишь, — пробормотал с кривой усмешкой Трентон. — Очевидно, мой отпрыск обрел второе дыхание. Думаю, мне лучше подняться наверх и помочь Ариане, иначе мы действительно рискуем умереть голодной смертью.
До них донесся очередной протестующий крик, сопровождаемый мягким, увещевающим воркованием Арианы… Дастин набрал полную грудь воздуха и быстро проговорил:
— Трент, завтра утром я уезжаю.
Какое-то время Трентон молчал и наконец произнес:
— Довольно
— Внезапное, но необходимое.
— Почему? Ты ведь приехал всего несколько дней назад.
— Знаю. И получил удовольствие от каждой минуты своего пребывания в вашем благословенном доме. Но тебе нужно побыть наедине с женой и сыном, а мне тем временем… — Дастин громко закашлялся, чтобы скрыть смущение. — У меня, видишь ли, созрели грандиозные планы, и многое предстоит сделать для их воплощения. Потому-то я и дергаюсь, как марионетка на ниточках, — вы с Арианой успели это заметить. Мне представляется, что лучший выход — вернуться в Тайрхем и попытаться взять все дела под свой контроль.
— Я понимаю. Быть может, так действительно будет лучше для тебя. Но помни, что ты всегда желанный гость в нашем доме и можешь оставаться здесь, сколько твоей душе угодно. — Трентон положил руки на плечи брата, пытаясь подобрать нужные слова. — Дастин, ты, как никто другой в этом мире, хорошо знаешь, что я практически ни во что не верил, пока не встретил Ариану. А теперь я верю в любовь и даже в вечную жизнь. А уж если был побежден такой закоренелый циник, как я, то для тебя уж точно не потеряна надежда.
— Спасибо, Трент, — ответил Дастин, крепко пожимая руку брата. — Но слишком долгое ожидание очень скоро превращается в нечто большее, чем неуверенность. Как говорит твоя жена, я очень нетерпелив и беспрерывно ищу, чему бы бросить вызов. И это она называет семейной чертой Кингсли.
— Да, но награда, может быть, стоит того, чтобы ее дождаться, — улыбнулся Трентон. Взгляд Дастина мгновенно потеплел.
— Если говорить о тебе и Ариане, дорогой брат, то тут любой отпетый циник поверит в чудеса, — сказал Дастин, задумчиво приподнимая бровь. — Если б только я смог поверить, что желания иногда исполняются!
За многие мили от Спрейстона, глядя из окна квартиры Гордона в Суффолке, Николь размышляла почти на ту же тему, но совершенно по другим причинам. Глаза девушки были полны слез, в руке ее был зажат филигранной работы амулет. Взор Николь устремился в безбрежную звездную бездну.
— Мамочка, я боюсь, — шептала Николь. — Я очень боюсь. Отец — замечательный человек, и он для меня все в этом мире. Не знаю, как я буду жить, если потеряю его. — Николь нервно облизнула кончиком языка пересохшие губы. — Ты слышишь меня, мамочка? Я желаю благополучия отцу и себе. Если я могу воспользоваться волшебной силой этого амулета, то я хочу сделать это прямо сейчас. Пожалуйста… — Голос Николь задрожал, кулачок еще крепче сжал изящный кусочек серебра. — Прошу, пусть это мое желание исполнится!
Глава 2
— Пойми, Ники, это не жизнь. Ни для меня, ни для тебя. — Ник Олдридж отвернулся от окна и медленно прошел на середину комнаты. — Мне не следовало слушать тебя, впрочем, как и Салли. Теперь я заперт в этой проклятой лондонской гостинице, точно крыса в мышеловке. И Бог весть, сколько это продлится. А все ты и твой безумный план.
— Он вовсе не безумный, папочка, — раздался приглушенный голос Николь из-за натянутого в углу одеяла, выполнявшего роль ширмы. Она вышла из своего укрытия, заканчивая одеваться. — Пущенные нами слухи прекрасно сработали. Теперь все знают, что во время последних скачек ты повредил ногу и теперь лечишься в Глазго у своих родственников.