Оборона тупика
Шрифт:
– На эту тему тоже только слухи? Никаких взвешенных мнений? – спросил Никитин.
– Боюсь, что да, – ответил Вольский, – хотя кое-что и видно невооруженным глазом, но тема как-то замалчивается и заминается, в том числе и западными СМИ, что само по себе, конечно, тоже подталкивает к мысли о серьезности проблемы. Однако… Простите, что я об этом спрашиваю, но ведь жесткое давление с прямым использованием климатического фактора ведет к прямой конфронтации, разве нет?
– Что вы видите в этом опасного, Антон?
– А разве вы?.. Впрочем, я понял, это должен сформулировать
– Браво, Антон! – воскликнул Никитин. – И вот, с одной стороны, нельзя этого не делать, а с другой стороны, нужно как-то снимать напряженность во время этого процесса.
– И как же?
– У нас имеется множество задумок и наработок, Антон, – Никитин снова улыбался, – и одна из них – это полноформатный международный российский канал. Надо еще договориться об этом с европейцами и, возможно, с американцами, но мы полагаем, что нам не откажут. В ответ мы позволим «CNN», «Sky News» или «Euronews» вещать у нас круглосуточно на русском языке и на общедоступных частотах. Что думаете по этому поводу, Антон?
– Думаю, что мы должны оказаться лучше, чем они… – нахмурившись, проговорил Вольский. – Постойте, вы не предлагаете мне работу на этом канале?
– Предлагаем, – ответил Никитин, – и не только вам, и не только мы с Данилой Аркадьевичем. Просто мы еще хотели попутно с предложением вам работы поговорить с одним из интересных тележурналистов, убедиться воочию, чем вы дышите, как мыслите… Антон, вы хотели бы работать на таком канале? Как вам задачка?
– Очень впечатляет, – честно ответил Вольский. На щеках у него даже появился румянец.
– Вас по-прежнему интересуют ваши первые тридцать-сорок вопросов, друг мой? – спросил Суворов. – Переворот это был или победа на выборах, секретные спецслужбы, не подсудные и не подчиненные Президенту, тюрьмы для интернированных в первые два месяца нашей власти и все такое… Собираемся ли мы душить права граждан, свободу слова… А, дорогой мой?
Вольский, пока Суворов говорил, опустив взгляд, качал головой.
– Нет, я думаю, мне понятно, чего вы хотите. Возможно, я жестоко ошибаюсь, но вы только что дали мне надежду на дело, которое может стать делом всей моей жизни. А это серьезно. Если вы таким же образом рассматриваете ваши задачи в отношении всех граждан страны, то мне все равно, как вы пришли к власти. Дать людям дело, хорошее, любимое и благодарное дело – это эффективнее, чем ГУЛАГ и даже чем рынок, который, насколько я понимаю, вы совершенно не собираетесь зажимать. Это упрочит вашу власть и в конечном счете послужит благу всей страны. Прошу покорно, но если вы меня обманули, господа…
– О, если бы мы вас обманули, дорогой господин Вольский, – задумчиво проговорил Суворов, – это было бы грехом гораздо худшим, чем убийство врагов, пусть даже самое грязное и жестокое. Зачем нам усугублять свои прегрешения?
Вольский
– Ну что же, Антон, – сказал Никитин после паузы, – интервью вам все-таки обещано, тем более что вы можете оказаться одним из последних, кому это удалось. Если по вопросам армии, то это к Петру Петровичу Жуку. Он сейчас здесь. В последнее время он, занимаясь военным строительством, все время просится вон из Совета в действующую армию. Думаю, он не откажет вам. Если же вы хотите поговорить по вопросам ситуации в Европе и о взаимодействии с ней, то это к господину Тёмину. Он сейчас не в Кремле и вообще не в столице, но, полагаю, в течение недели мы сможем вам устроить встречу с ним. Что думаете?
– Я лучше задам вопросы о военном строительстве, – сказал Вольский, поднимая взгляд. – Эта тема поспокойнее, насколько я понял. А думать мне теперь надлежит о моей новой работе…
Глава 9
– Ты закончил наконец? – спросил Суворов, увидев, что продавщица-китаянка убежала с охапкой выбранных Струевым вещей в сторону кассы. – Ты же есть-пить хотел, город посмотреть, а сам застрял в магазине, как барышня, и покупаешь шмотки!
– А мне, представь, совершенно нечего надеть, – хохотнул Струев, – нет, правда. Кроме того, я ведь и так тоже город смотрю… Данила, почему так много китайцев?
– Своих не хватает, – пожал плечами Суворов, – нашим все больше за туманами подавай: космос, армию, авиацию, Арктику с Антарктикой… Нам что, жалко? Примерно тридцать миллионов китайцев получили разрешение жить и работать в Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно, конечно, чисто психологически, частично снимается проблема внутреннего давления в Китае, связанного с недостатком жизненного пространства.
– Не боязно?
– Нет. За ними очень жестко следят. Все главы кланов известны и весьма недвусмысленно предупреждены.
– И что же, все рестораны, магазины…
– Конечно, не все, доцент, не тупи. Так ты закончил?
– Слушай, а тут евро принимают?
– Кому они на хрен здесь нужны! Иностранцам, впрочем, меняют где-то…
– Ба, да зачем мне это? – Струев хлопнул себя ладонью по лбу. – У меня же карточка с кучей мегаватт.
– Не пугай народ, – Суворов полез за бумажником, – я расплачусь наличными рублями. Что ты там купил?
– Удобную повседневную одежду для прозябания на закрытой базе и один костюм вместо этого. Ну и обувь…
– Сколько с нас? – спросил Суворов, когда они подошли к кассе.
– Одна тысяча тридцать два рубля, – почти без акцента сказала китаянка.
– Ого! – удивился Суворов, отсчитывая деньги. – Что же ты за костюм купил?
– Выходной синий костюм с белой сорочкой и красным галстуком.
– Что, для выступления на Совете приготовил?
– Не угадал, – ответил Струев, – я его надену, как белую робу моряк, когда либо мы их, либо они нас.