Оборотень на диете или я ушла, и все наелись
Шрифт:
Но деваться было уже некуда. Откровенность за откровенность.
– Ну, я вижу чувства, они имеют свой цвет и вкус. До недавнего времени видела только свои, с сегодняшнего дня окружающих. Это довольно неприятно. У меня во рту настоящий компот. И потом чувства-то я вижу, но не знаю, чем они вызваны. Остается только догадываться, и мои выводы могут быть ошибочны, я еще недостаточно мудра для этого. Так, что не обращай внимания, на меня иногда накатывает. К вечеру, надеюсь, пройдет – небрежно сказала я.
Глаза Талая сузились. Он слегка
– Ты опасное животное Эшли. Может Сибул прав и тебя стоит убить? – шутливо спросил Талай
Я хмыкнула и надула губы в притворной обиде.
– Не очень-то нежное отношение к правнучке – я отчего-то не боялась Талая, как маленький толстый щенок, которого ведут на реку, чтоб утопить, только он еще об этом не знает.
– Прости, мы кошки не испытываем родственных чувств. По натуре мы одиночки – насмешливо выдал Талай.
Я потрясенно на него уставилась. Никогда не считала себя кошкой, я, прежде всего человек, и, именно, человеческие проявления стоят для меня на первом месте. Не уподобляться же этим вечно орущим, царапающимся созданиям с хвостом. Смешно, честное слово!
– Ну, да. А как же Сибул, он чуть не разорвал меня за сына? – не поверила я.
Талай меланхолично передернул плечами.
– Ну, Сибул еще одно досадное отклонение. Род мельчает. Он слишком человечен и очень печется о своих сыновьях. Но ты Эшли не бойся, мы не тронем тебя. Мы получили приказ охранителя входа, и не нарушим его. Это против нашей природы – слегка отстранено сказал Талай, было ощущение, что его мысли витают где-то далеко. И мне это не нравилось.
– А что значит, привязал к территории? – я хотела получить ответы на все вопросы.
– Но мы же кошки, мы привязаны ни к людям и ни к семье. Кошка любит дом, в котором она живет. Мы привязаны к определенной территории. И практически не покидаем ее. А когда вот так насильно привязываешь, то невозможно уйти все потеряешь.
Мои мысли лихорадочно заработали.
– Значит, если ты меня привяжешь, и я уйду, я перестану быть оборотнем? – задала я вопрос. Может, у меня еще есть надежда избавиться от этого весьма сомнительного дара.
– Нет, Эшли ты умрешь – спокойно ответил Талай – Талант оборотня навсегда. До конца жизни.
Горькое разочарование нахлынуло на меня. До этих слов я не переставала надеяться.
– Но ведь я очень люблю свою семью. И привязана к людям – не унималась я.
– Тебе так кажется – жестко сказал Талай – Я думаю, это место позвало тебя. Наше место. И ты уже привязана к нему.
– Мне придется тебя огорчить. Никакой зов я не слышала. И если б Сибул не сбил меня с пути, то я прибежала бы к людям и попросила бы о помощи. Я просто убегала от вас, без цели и направления. Я чувствительна и услышала бы зов, пускай даже земли. Нет, здесь не моя территория. И где она я не знаю. Я пока не нашла места, где бы хотела остаться навсегда – зло проговорила
Талай усмехнулся.
– Время покажет, кто из нас прав – философски заключил он.
– Нет, подожди – не отставала я – Почему Сибул так беспокоился о Вике? Разве его раны уже не зажили? – мне хотелось доказательств моей непохожести на здешних монстров.
Талай привстал и стал прохаживаться около меня.
– Нет. Наши раны заживают также долго, как и у человека. И остаются шрамы. Твоя способность к регенерации просто потрясает. Откуда у тебя этот дар?
Регенерация? Какое умное слово. Только меня это мало волновало, я не получила окончательных ответов.
– Я не знаю – нетерпеливо сказала я – Скажи, а что это за воины кошки, врата и прочее? Мне непонятно.
– Ну, теперь я предоставлю очередь Актавио рассказывать. Он самый старший, и знает лучше всех. Я с твоего позволения удалюсь, мне надо подумать – отрешенно сказал Талай.
Вслед за ним ушли и близнецы. И мы остались с Актавио на горе вдвоем.
Старый бабушкин садовник медленно подошел ко мне. В голове не укладывалось, Актавио вождь оборотней кошек? Он был всегда очень ласковым, и каждый день срезал для меня самые красивые цветы из сада Режины. Я вдыхала аромат душистых цветов и говорила:
– Спасибо, Таво
Индеец неизменно низко кланялся мне и отвечал:
– Все для вашего удовольствия мисси.
Что же случилось теперь? Где ты мое детство? Мне стало невыносимо тоскливо и одиноко. Я поплотнее запахнула одеяло, и приготовилась к долгому разговору со старым индейцем.
– Ты только не бойся меня, Эшли – ласково сказал Актавио.
Я пожала плечами. С чего бы вдруг? Наша стычка в горах чистой воды недоразумение. Я влезла на их территорию без разрешения и предупреждения. Естественно, они испугались.
– Главное, чтобы ты меня не боялся – серьезно сказала я.
Актавио грустно улыбнулся.
– Вот уж не думал, что этот разговор состоится, и ты придешь. Прости, за не слишком теплый прием – мягко сказал он.
– Режина знала? – нервно спросила я.
Он кивнул.
– Знала. Перед ее смертью я поклялся, что если с тобой случится непоправимое, я тебя не оставлю.
«Плохо же ты за мной следил» - тоскливо подумала я.
– Она поэтому возражала против брака Бена и Мари? – продолжала спрашивать я.
Актавио неопределенно пожал плечами и замолчал. Он что-то обдумывал.
– Ну, и поэтому тоже – наконец, ответил он.
Может, Актавио не хотел меня расстраивать из-за того, что бабка плюс ко всему считала семью Джексонов неизмеримо ниже своей собственной. Так, не стоило, мне и так об этом известно.
– Ладно, Актавио расскажи мне, благодаря чему у меня такие большие клыки и толстая шкура?
Актавио прикрыл глаза, вздохнул и глубокомысленно сказал:
– Что ж. Я расскажу тебе о тех, кто слышит ветер.