Оборотень
Шрифт:
Тур Андерссен и Эрлинг, как самые старшие, расположились за ближними кустами. Более молодые распределились по периметру поляны. Они никак не могли серьезно отнестись к этой охоте. Не стреляйте, даже если увидите лисицу! — таково было последнее напутствие Яна.
Эрлинг лег, опираясь на локти, и почувствовал, как его одежда впитывает в себя влагу. Погода была тихая. Ночные заморозки и ветер еще не тронули листья на осинах и березах, попадавшихся среди темных елей. Вдали каркнула сонная ворона, Эрлинг осторожно закурил сигарету. От остальных семерых охотников не было слышно ни звука, он даже усомнился, лежат ли они на своих местах. Чувство полного одиночества в притихшем осеннем лесу навеяло на него странную дремоту, из которой его минут
В лесу охотники уселись на мокрый еловый ствол, и Ян налил коньяк в маленькую стопку. Они беседовали о лесе, об охоте, а стопка переходила из рук в руки, туда и обратно вдоль ствола. Эрлинг, как обычно, чувствовал себя лишним, чужим в такой компании. У Яна и молодых было много общего. Таких отношений между хозяином и работниками Эрлинг никогда не видел. Тут не было ни снисходительности, ни заискивания, их объединяло общее дело. Он даже устыдился, что сначала ему было неприятно пить с ними из одной стопки.
— Хватит пьянствовать, — сказал Ян. — А то руки будут дрожать. — Он протянул фляжку Эрлингу: — А хранителем нашей капусты будешь ты!
Парни громко засмеялись, на душе у них стало легче — смутные отношения Эрлинга с алкоголем в это утро обернулись шуткой. Еще и на другой день они смеялись над этой капустой. Эрлинг слышал, как они говорили, не зная, что он находится поблизости: Ян протянул Эрлингу фляжку и сказал, что он будет хранителем нашей капусты. Но Эрлинг видел, что даже шутка не погасила настороженности, мелькавшей у них в глазах;
приезжая в Венхауг, он всегда замечал эту настороженность, и она не имела никакого отношения к алкоголю.
Он не совсем понял, что было на уме у Яна, употребившего это выражение, смысл его был скрыт так глубоко, что, должно быть, Ян и сам не уловил его. Доверить козе капусту — ведь это было почти то же самое, что в доме повешенного говорить о веревке.
У Вакха не было детей
В субботу вечером Эрлинг с трудом дотащился до Старого Венхауга, но раздеться уже не смог — руки его словно налились свинцом. Он утешал себя вечной иллюзией: надо ненадолго прилечь, сняв куртку, башмаки и немного ослабив галстук, вздремнуть несколько минут, а там вернутся силы, и он уже сможет раздеться и лечь по-настоящему. Он рухнул на кровать и тут же заснул.
Обычно
Эрлинг лежал и пытался понять, что происходит. Он не сразу сообразил, что находится в Старом Венхауге, а не у себя дома в Лиере или где-нибудь еще. Однажды в Швеции он проснулся среди бела дня в роскошной, но неизвестной ему квартире. Он никак не мог вспомнить, кто в ней живет, и решил потихоньку выйти на площадку, чтобы посмотреть на табличку у двери. Дверь случайно захлопнулась. Теперь он знал, чья это квартира, но поскольку был в нижнем белье, то предпочел бы оставаться внутри, не зная, кому она принадлежит.
Почему эта женщина плачет? — в растерянности подумал он. Ведь никаких причин для слез нет?
Эрлинг нащупал спички, с трудом чиркнул и зажег свечу. Увидев знакомую комнату, он вздохнул с облегчением — до сих пор у него все-таки не было твердой уверенности, что он находится в Старом Венхауге. Кто же там плачет и стонет у него за стеной?
В непроглядной тьме, что царила у него в голове, что-то мелькнуло. Голуби, они охотились на голубей…
Одна за другой стали возникать картины. Была суббота, приехали гости. Эрлинг попытался направить стрелку компаса на ккое-нибудь скандальное происшествие, но скандала не было. Кто же тогда там плачет? В доме не могло быть никого, кроме него.
Потом он вспомнил, что кто-то из гостей собирался ночевать в Старом Венхауге, а вслед за тем у него всплыло еще одно удивительное воспоминание — весь вечер Фелисия сама спаивала его!..
Он находился в том полусознательном состоянии, какое бывает у человека на грани хмеля и похмелья, если его вдруг разбудят, — самый острый хмель уже прошел, но… В комнате все плыло, словно подхваченное неподвижным ураганом. Кто-то наполнил комнату водой, я лежу в воде и все вижу сквозь воду, думал Эрлинг. Вода была комнатной температуры. Это показалось ему таким смешным, что он засмеялся, но тут же испуганно оборвал смех — он вовсе и не смеялся, просто лицо у него свело судорогой. Надо расследовать, кто же там все-таки плачет? Эрлинг поднялся, но упал. Сыщик не должен сдаваться. Он пополз на четвереньках, но и на четвереньках ему было трудно удерживать равновесие. Телега опрокинулась.
Он лежал на спине и собирался с силами. Как бы там ни было, а ему удалось остановить плач за стеной. Благодаря своему волшебному излучению.
— Попробуй только снова заплакать! — в восторге закричал он.
Послышался шорох, и дверь осторожно приоткрылась. На
пороге стоял Эйстейн Мюре в одной рубашке.
— Привет! — сказал он. — Чего ты валяешься на полу? Хочешь разбудить всю округу?
— Сам не разбуди всю округу! — раздраженно огрызнулся Эрлинг. — Кого ты там бил? Иди сюда, я проломлю тебе череп!
Эйстейн молча стоял в дверях.
— Я не хотел тебя обидеть, — сказал Эрлинг. — Дай-ка мне сообразить что к чему. Одну минуту.
Эрлинг попытался навести порядок в своих мыслях.
— Послушай, Эйстейн, — сказал он наконец. — Пожалуйста, намочи полотенце и положи мне на голову.
Эйстейн выполнил его просьбу. Через минуту Эрлинг снял полотенце:
— Пожалуйста, не помогай мне, а то все будет бесполезно.
— Я и не собирался тебе помогать.
— Чего ты злишься? — спросил Эрлинг. Тем временем он перевернулся на живот. — Ну-ка, посмотрим!
Ему удалось встать на четвереньки.
— Если встанешь во весь рост, сильней разобьешься, когда упадешь снова, — предупредил его Эйстейн, который и сам почти протрезвел, глядя на Эрлинга.
Но Эрлинг все-таки встал.
— Главное — овладеть ситуацией, — поучительно произнес он. — Когда я встал с кровати, я еще не владел ситуацией. А теперь владею. Кого ты там задушил? Дай мне стакан воды. До умывальника мне еще не дойти. Понимаешь, я немного выпил…
— Немного выпил! — передразнил его Эйстейн и налил ему воды.