Оборотень
Шрифт:
4
"Риск представляет собой осознанную, возможную опасность потерь,
вытекающую из особенностей тех или иных явлений.
И с давних времен человек стремился управлять риском, уменьшить его,
насколько это возможно, но никогда не отказывался от него."
Выдержки из трактата по философии.
Веаран Джарриго был довольно непростым колдуном. Это все признавали, даже его самые злейшие враги. Разносторонняя личность, и это самое меньшее, что можно было о нем сказать. Чернокнижник, исследователь запретных учений, он ставил опыты на всем, что подавало признаки жизни и было подвластно колдовству, за что его и изгнали из города. В последнем своем безжалостном эксперименте он перешагнул все рамки. В прошлом еще и беспринципный боевой маг, бравшийся
Веаран Джарриго сколотил себе состояние, но эти деньги невозможно было назвать чистыми. Риэйен помнил его изгнание. Он всегда старался, чтобы их дороги не пересекались, но при изгнании должны были присутствовать все, хоть сколько-нибудь владеющие анэ, магическим даром. Чтоб неповадно было повторять чужие ошибки. Колдун скупо, даже лениво сыпал проклятьями, словно решил не отступать от скучных традиций отлучения, но сам бы не стал бы тратить на них время, если б не репутация. Обещал всевозможные кары и обводил собравшихся тяжелым, равнодушным взглядом. Но уходя, он по-настоящему сожалеюще взглянул альву в глаза и бросил ту фразу, от которой приятеля Севэриана продрал колючий ледяной озноб.
"— А знаете, у вас любопытный цвет глаз, не характерный для вашего народа. Меня всегда интересовали особенности. Как жаль, что раньше у меня раньше не было времени препарировать хоть одного альва…"
Это была не угроза. Это был спокойный исследовательский интерес, и возможно именно эта особенность в поведении Изгнанника и пугала Совет больше всего. Он мог бы препарировать даже архимага, если б это помогло ему лучше понять природу способностей к магии. И если у него выйдет это сделать безнаказанно, обязательно так и поступит. Но пока его не объявили вне всех законов и сохраняется хоть какое-то подобие мира, чародеи более высоких ступеней могут не опасаться однажды проснуться на разделочном столе. Альв зябко повел плечами, но сделал вид, что поправил одежду.
— Не советую с ним связываться. Никто из тех, кто пытался его убить, не выжил, хотя желающих было достаточно. Больше тридцати лет практической боевой магии, не на трактах, на охране обозов, а в армии деда вашего нынешнего короля. Крепость близ Сонника, Мааровы пустоши. Надеюсь, ты помнишь историю и какие войны там шли.
Воровка с любопытством уставилась на них, эта, хорошо если имя наместника в собственном городе знает. Куда уж ей до временами пугающей и поучительной истории ошибок родных краев. Он брезгливо поморщился. Те, кто не знает историю своего народа, не достойны уважения.
— Ты должен простить меня, Севэриан, — продолжил альв. — Но я мало, что нашел в архивах. В прошлом было множество случаев, когда наследников рода за долги или, следуя старой клятве, передавали в услужение магам. Но их уже более сорока лет не повторялось. Те же случаи, что были… почти все дети были отданы на воспитание. Был прецедент, когда наследник рода уже успел вырасти и завести семью, и в обитель мага переехало сразу несколько человек. Договор был, кстати, сразу разорван. Некоторые оказывали сопротивление, но закон всегда был на стороне чародеев. Если ты сможешь победить его, отправить на следующий поворот Колеса жизни или нанести неизлечимые увечья, то, не хочу расстраивать… но ты отправишься на каторгу. И даже то, что этот колдун изгнанник, не поможет. Хотя шансы даже на такую победу малы. — Альв бесстрастно смотрел в огонь, и пламя сплеталось в чужие лица, показывало неведомые города, и тут же рассыпалось стайкой обжигающих мотыльков. Хоть по праматери его род пересекался с кланом Огнетанцующих, он не умел читать судьбу по огню, как некоторые из них. И сейчас пожалуй жалел об этом. Неизвестно было, что готовит им будущее, и сейчас он заплатил бы за знания даже ту немаленькую цену, которую запрашивает пламя у этого клана. Почему бы и нет. Севэриан, он был уверен, поступил бы также.
— Есть также возможность предложить ему что-то более ценное. Если колдун решит, что получит большую выгоду, то договор может быть заключен на что-то другое. Условия это позволяют.
— Насколько силен этот колдун?
— Ты примерно представляешь, на что я способен? — после некоторого раздумья спросил Риэйен. — Я маг седьмой ступени. Этот колдун перешагнул на третью. Достигшие первой ступени являются архимагами, но волшебная сила это то, что трудно измерить. Иногда даже обладатель восьмой ступени может победить обладателя третьей. При условии, что он изучает боевую магию, а его противник делает уклон на теорию или магию иллюзий. Но в нашем случае… даже такой надежды нет.
— И чего мы будем делать? — влезла воровка. Иррани слишком много ей позволяет. У него слишком доброе сердце, и он н замечает, что эта девчонка настоящее чудовище, не знающее ни привязанности, ни ответственности.
— Ты? — брезгливо переспросил альв.
— Ух ты, шевелятся.
Да как она смеет?! Альв с окаменевшим лицом пощупал уши. От обыкновения двигать ушами всех альвов обычно отучают еще в детстве. Ведь то, что позволено новорожденным, не позволено разумным, прошедшим испытание Взросления. Слишком уж это непристойно и выдает внутренние эмоции. Слава богам, люди и не подозревают, насколько это неприлично.
— Йин, иди спать. Поздно уже.
— Сев, если нужна помощь, ты только скажи.
— Йин, иди спать. Ты мне этим очень поможешь.
Иррани наконец сумел вытолкать свое новое приобретение за дверь. Откуда в нем столько терпения к недостойным мира сего? — с некоторым восхищением, но и раздражением подумал он.
Риэйен иэрн Самхил'Тэне, не спавший уже вторые сутки, раздраженный, измотанный и напряженный из-за того, что не считал нужным показывать усталость внешне, наконец позволил себе свободно вздохнуть. Не то чтобы ему, видевшему две сотни весен альву было дело до того, что скажет какой-то человеческий отпрыск. Не настолько он низко еще опустился. Но как и все альвы, он не умел ладить с людьми и старался держаться от большинства из них подальше для собственного же спокойствия. Примитивные, неконтролируемые, глупые, ожесточенные… не думающие о последствиях! — без особой терпимости к младшим расам подумал он. Терпимость к людям он перестал испытывать уже на второй день проживания в этом городе. Перечень был бесконечным.
Зачем боги давали подобным разум? Выносить это было выше его сил. Но Севэриан был его другом, настоящим иррани, что как собственная плоть и кровь, что как чистейший родниковый источник среди гнилого болота, и выносить это приходилось. Когда-то наследник рода Дубовой ветви спас ему жизнь… не просто спас от физической расправы, это для альвов не ново, и за свою жизнь они охотно платили золотом или ответными услугами, никогда не относясь к этому, как к чему-то большему. Севэриан же дал ему эс-теаре, то, что никак невозможно перевести на человеческие языки и что никогда не будет понято людьми. Силу, надежду, волю жить дальше и смотреть в глаза окружающих. Севэриан его спас во всех смыслах этого слова, не прося ничего взамен, просто потому что не мог поступить по-другому. И Риэйен его уважал за это.
Альв снова посмотрел на задумавшегося, сгорбившегося в кресле иррани. Даже сейчас в этой звериной ипостаси многое сохранилось от него прежнего. Проскальзывало, как тень по воде, и воспринимал Риан его тоже почти как прежде. Альвы всегда видят суть в отличие от остальных, гонящихся лишь за ненадежной внешней формой. И они, эти дармы, орки, даже люди и то, претендуют называться разумными наравне с Перворожденными! Какая редкостная самонадеянность.
В отличие от народа Альвов у них не было тех тысячелетий на познание сути, они не видели истинный первородный облик этого мира, и их потуги казаться мудрее их, Перворожденных, были даже не смешными. Скорее вызывали раздражение. Если бы боги хотели, чтобы кто-то был мудрее его народа, то первыми под небесами этого мира открыли бы глаза совсем не альвы. Может, самодовольные и самоуверенные дармы, может, поспешные и глупые лю… нет, не люди. Даже такая мысль казалась кощунственной. Люди самое последнее творение богов, и уж не в обиду Высшим силам будет сказано, самое торопливое и даже неудачное. Грубая подделка под них, альвов, словно у богов в последний момент отказало воображение.