Оборотная сторона

Айсберг Кира

Наверное, я по какой-то причине потеряла сознание. И теперь лежу где-то на тротуаре. Люди меня тормошат, бьют по щекам, а я не реагирую. Может быть, одна добрая женщина вызвала скорую помощь, и скоро меня приведут в чувства работники неотложки. Но пока это не произошло, мне предстояло находиться в этом сновидении.

Я огляделась, еще несколько существ с хоботами, только меньших размеров, сидели посередине своих паутин на домах. Отовсюду доносились чавкающие,

всасывающие звуки, очень неприятные, вызывающие позывы рвоты. Пауки! Эти существа были похожи на пауков, лохматых черных тарантулов, мутировавших после атомного взрыва и превратившихся в гигантских пьющих радиоактивную слизь страшил.

Я пошевелилась, и под ногами хрустнула жестяная банка из-под какого-то напитка. Рисунок на банке совсем стерся и стал неузнаваем. Я огляделась, вокруг меня валялось много разного мусора: в основном это были бутылки, банки, пластиковые стаканчики. Весь этот мусор лежал в лужах зеленой липкой гадости. Такая же зеленая слизь стекала с домов, деревьев, фонарных столбов. Существа с хоботами всасывали ее с большим усердием, не обращая внимания на непрошеного наблюдателя.

Среди слизи, на толстых паутинах, протянутых от дома к дому, в трех метрах над землей висели коконы, похожие на те, что плетут насекомые. Только эти были ростом со взрослого человека. Какие бабочки могут из них вылупиться? Я представила себе такую бабочку, и мне стало совсем уж нехорошо. Почему-то бабочка в моем воображении была грязной, черного цвета и с дырами на огромных крыльях. Но ведь вполне возможно, из этих коконов должны появиться совсем не бабочки…

Что ж, если это сон, то это самый странный и необычный сон из всех, что я видела. Глаза защипало, и на них вновь навернулись слезы.

И тут все начало меняться. Страшные чавкающие существа и гигантские коконы утратили четкость, мусор под ногами исчез, осталась только зеленая слизь. Мимо меня стали проходить люди, которых до этого я не замечала. Да, все правильно, во сне так бывает, но почему тогда происходящее мне начинает казаться реальным?

Маленький мальчик в оранжевой курточке и синих брючках, убежавший вперед от мамы, споткнулся и упал в зеленую лужу. Поднялся весь перепачканный зеленой слизью. Но не малыш, ни его мать, не обратили на слизь внимания, они ее не видели и не ощущали.

Одна гадкая капля, свисавшая с электрических проводов, смачно упала на голову мужчины и вязко растеклась по лицу. Мужчина зевнул, и слизь затекла ему в рот. Я подавила рвотный позыв. Бр…

Слизь была на всех людях: и на взрослых, и на детях, но почему-то эта неприятная субстанция не касалась меня. На мне слизи не было. Даже там, куда я наступала, слизь отползала, как жир от моющего средства.

Наверное, я стояла, наблюдая за прохожими довольно долго, потому что ощутила усталость в ногах. И еще ужасно болела рука в том месте, которое я ущипнула, из небольшой ранки медленно сочилась кровь. Вид крови привел меня в чувство, и ощущение реальности вернулось окончательно. Я не лежала без сознания и не спала в своей постели. Я стояла на тротуаре напротив дома, где только что видела огромного уродливого паука-монстра. Мысли собрались в кучу. Все, что я видела, все, что я чувствовала, было по-настоящему!

Глава третья

Сердце усилило биение, прогоняя кровь по венам с большей скоростью, это помогло окончательно прийти в себя и даже принять происходящее. Что-то менялось вокруг. Похоже, перемены видела только я, и логично было предположить, что преобразование происходили именно со мной. Теперь нужно было найти что-то обычное и родное, чтобы попытаться вытащить себя из этого состояния.

Я еще раз внимательно все осмотрела. Дома, деревья, идущих по дороге людей. Прохожие не обращали на меня никакого внимания, все, кроме двоих парней. Мысленно я окрестила их Высокий и Толстый. Эти двое выглядели странно. Нет, даже не странно… Однажды я видела женщину в возрасте – бабушку, одетую как Барби. В розовой мини-юбке, в колготках в сеточку, на высоченных каблуках и в коротеньком топе на голое тело. Вот это было странно! Эти же двое были словно инопланетяне, выпавшие из своего космического корабля. Причем, выпали они достаточно высоко и падали довольно долго.

Волосы на головах пришельцев росли пучками, словно их выстриг лишай, и были ярко-синими. Такого же цвета были брови и ресницы. Ядовито-зеленые глаза светились изнутри. Если бы не было этого свечения, я бы подумала, что на глазах контактные линзы. В конце концов, каких линз сейчас только нет: и тигриные желтые с длинными зрачками, и белые мертвые глаза зомби, и ярко-красные глаза вампира. Но глаза с подсветкой… Такого я еще не видела.

Одеты парни были одинаково, будто братья-близнецы: огненно-красные плащи, такие же яркие ботинки на ненормально высокой платформе. Полуторалитровые бутылки на толстых веревках висели на манер сумок. И ни капли зеленой гадостной слизи. Мерзкая субстанция сторонилась их точно так же, как и меня.

Инопланетяне в красном уставились на меня, а я смотрела на них, чувствуя себя нелепо и слегка виновато. Такое чувство возникает, когда смотришь на инвалида в коляске. Ты понимаешь, что пялиться на него нехорошо, но и делать вид, что его не замечаешь, тоже неправильно.

– Она что, нас видит? – вдруг спросил Высокий у своего спутника.

– Похоже на то, – ответил тот.

Странные парни подошли поближе и остановились в метре от меня. Принялись с интересом рассматривать, словно работу известного скульптора, одобрительно кивая головами, слегка восторженно и воодушевленно.

– Она мерцает, что мы будем делать? – спросил Толстый.

– Ну, наверное, нужно ей что-то сказать. Она еще не видит всего. Может, удастся ее подготовить, помочь пережить? – слегка безразличным тоном ответил другу Высокий.

– Ты же знаешь, этому нельзя подготовить. Если она переживет эти сутки, она будет жить. Если нет, то я не хочу быть причастным к ее смерти. Мне достаточно и того, что происходит с нами, – рассуждал Толстый.

Они говорили обо мне, словно я была иностранкой и абсолютно не понимала русского языка. Хотя частично так и было, я понимала значение слов, но не понимала общего смысла.

– Я не только вас вижу, черт возьми, я вас еще и слышу! Объясните мне, что тут творится! – я кричала, и мне было без разницы, что подумают прохожие, они все равно меня не замечали.

– Хорошо, хорошо, только не ори, как тебя зовут? – спросил Толстый, поморщившись от моего голоса.

Лишь после его слов я поняла, что на улице слишком тихо. Никаких голосов, и только приглушенный шум машин, словно та трасса, по которой они ехали, находилась очень далеко.

– Вика, – произнесла я растерянным голосом.

– Значит, так, Вика. Тебе все равно мои слова покажутся полным бредом, но я постараюсь объяснить. То, что ты видишь вокруг необычное, – это оборотная сторона мира. Вернее, переходная граница. Раньше ты жила на лицевой стороне, а теперь переходишь на изнаночную.

Толстый говорил с ноткой жалости, и от этого становилось страшно.

– С чего бы это? – вырвалось у меня.

– Мы не знаем, по какой причине оборотная сторона выбирает тех или иных людей. Да это и неважно. Если ты мерцаешь, значит, переход начался, – очень вежливо объяснил Высокий.