«Оборотни» из военной разведки
Шрифт:
Из плеяды поднявшихся на слушательскую скамью через «отцовский лифт» был и Александр Иванов. Отец его и один из маршалов Советского Союза вместе воевали на фронте. Как не помочь чаду сослуживца? Один звонок — и просьба выполнена. Именно таким образом Иванов стал слушателем.
Учился неплохо, схватывал знания на лету, однако столичная жизнь сильно манила своей привлекательностью.
Баловала отцовская опека. Очень хотелось после получения лейтенантских погон остаться в Москве. Женитьба на дочери полковника ГРУ Генштаба и решение квартирного вопроса позволили ему сделать если не шаг, то уверенный шажок к столичному трудоустройству.
Быстро пройдя спецкурсы военной разведки, он сразу же получил неплохое место в центральном аппарате ГРУ и через несколько месяцев с женой убыл в первую длительную командировку в Болгарию.
Многие сослуживцы завидовали молодой семье, хотя все понимали, что новоиспеченному разведчику, сотруднику военного аппарата военного атташе за границей будет крайне трудно без соответствующего образования и необходимого опыта военной службы.
Офицеры-кадровики не могли противостоять приказу сверху, доказывая, что все великое совершается медленным, незаметным ростом, а тем более утверждать о таящихся опасностях начатой таким образом служебной карьеры молодого офицера. Маршальский гнев мог загнать любого смелого и принципиального кадровика далеко от Москвы. А кому хотелось лишаться должности в Генштабе? Таких, к сожалению, не нашлось.
Служба для помощника военного атташе Иванова началась относительно удачно. Встречал его собственной персоной начальник аппарата Скалов — маленький, щупленький полковник-общевойсковик, четко угадывающий скрытые потоки кадровых перемещений. Он давно подготовился к встрече протеже маршала и зятя полковника Генштаба. В софийском аэропорту он с угодливой улыбкой на лице обратился к своему подчиненному не по званию. Обласкал его теплым словцом — Сашенька!
— Я приветствую вас на болгарской земле. Думаю, не пожалеете, что выбрали эту прекрасную страну нашего боевого содружества. Квартира вам готова, обмеблирована. Магазинчики рядом. Сашенька, садитесь с женой в мою машину, а сумки и чемодан увезет майор на «Волге», — он бросил взгляд в сторону офицера-водителя.
Первые месяцы службы для Иванова прошли спокойно. Он как бы стажировался, врастая в обстановку. Привыкал к такой загрузке, считал «вкалывание» уделом работяг, а не представителя «белой кости». Но так долго продолжаться не могло — захребетника скоро раскусили сослуживцы. Поднялся справедливый ропот. Скалову поначалу удавалось сдерживать коллектив, но противостояние зашло так далеко, что на партийных собраниях стали «разделывать под орех» и нетребовательного начальника, и безынициативного подчиненного. Полковник, боясь попасть в немилость к руководству Центра, после почти пятилетнего пребывания за рубежом добился перевода в Москву. Он почти вычислил вероятность «взбрыков» прибывшего блатника.
Вместо Скалова в Софию прибыл генерал-майор Кивков — зять одного из членов Политбюро ЦК КПСС. Если прежнего военного атташе никто не мог упрекнуть в мздоимстве, то новый начальник с первых шагов стал мелочиться, обманывать Центр, допуская валютно-финансовые злоупотребления. Иванов прекрасно понимал «непробиваемого броненосца», потому что сам ходил при таком же панцире. Многие странные вещи творились у него на глазах. По молодости он посчитал> что начальник у него в кармане, — тем более узнав, что его партийный родственник отправился к праотцам.
Жена уехала в Москву рожать. Александр ударился в вольную жизнь, которая не осталась без внимания американских разведчиков.
…Стояло жаркое, душное лето. Близился вечер субботнего дня. Иванов лежал на диване, размышляя о перипетиях жизни. Надвигалась гроза. Вдруг комнату озарила вспышка молнии, резанула по глазам, и тут же последовал сухой, как артиллерийский выстрел, близкий раскат грома. Крупные капли дождя замолотили по листве деревьев, подступающих к окну. Голова офицера гудела от вчерашнего перепоя. Осушив бутылку минеральной воды и стакан огуречного рассола, он ждал окончания непогоды. Назначенное свидание с внучкой одного из бывших руководителей компартии Болгарии обещало быть интересным.
Ливень затих так же быстро, как и начался. В открытую фрамугу ворвался запах влажной теплыни. Полосонули по глазам лучи заходящего солнца. Соломенно-золотистые оттенки светила затекали в окна, лакируя позолотой листву комнатных цветов, стоящих на подоконниках. Иванов резко поднялся с дивана, потянулся руками к потолку и подошел к телефону. Постояв несколько мгновений в раздумье, решительно набрал номер дамы.
Вечеринка на даче у дедушки подруги, несмотря на позднее время, не думала завершаться. Баловни и виновники торжества резвились. Из магнитофона доносились мелодии группы «Абба», лились рекой болгарское вино и русская водка.
Александр с девушкой, прилично захмелев, сидели в огромном кресле из натуральной кожи. Говорили на отвлеченные темы. Он приглашал её в Москву, она его — в путешествие по стране. Хмель всегда делает людей смелыми и радушными.
— Знаешь, мне тут хорошо… такое ощущение, что знаком с тобою давно. Всё это не случайно, потому что в нашей первой встрече были закономерности…
Этот дешевый приём ловеласа подействовал на девушку сильнее, чем вино и водка. Недаром говорят, что женщина любит ушами. Она прижала щеку к его плечу, представляя, что скоро будет бродить по улицам Москвы с Шуриком, — так она называла советского офицера. У него самого мысли ходили по одному и тому же кругу, характерному для молодого мужчины в таком состоянии.
Вместе с тем его мозг искал ответ на вопрос: где достать деньги для таких кутежей в дальнейшем? Именно поиск ответа заставлял его иногда отвечать девушке невпопад на задаваемые ею вопросы. Она знала, что он военный дипломат, а люди его профессии, тем более молодые, в такие минуты любят расслабиться, отходя от строго вычерченной условиями службы линии поведения. Поэтому она прощала его, хотя из-за приличия надувала губки и принимала вид обиженной невнимательностью собеседника.
Вечеринка продолжалась. Позолоченный циферблат напольных часов показывал около пяти утра, когда гости решили искупаться в бассейне. Александр плавал прекрасно, но девушка не уступала ему в технике, особенно в брассе.
— Подруга, у тебя не школа, а скорее академия, — польстил он пассии, когда та стремительно проплыла двадцатипятиметровую дистанцию.
— Просто давно плаваю. Брасс — мой любимый способ. Да и учителя были хорошие, — ответила она, лукаво улыбнувшись, словно почувствовала его неискренность.
Солнце взошло уже достаточно высоко, когда гости стали разъезжаться. Прощаясь с Александром, девушка грустно улыбнулась и, отведя взгляд в сторону, тихо промолвила в ответ на дежурное «до встречи»: