Обращая сумрак в свет
Шрифт:
Если этот ублюдок к табличкам хоть близко подойдет, ей-ей – сожгу его заживо, как следовало бы еще пять лет назад.
Отправитель: Одри Кэмхерст
Получатель: Шарлотта Кэмхерст
16 семиниса 5657 г.
№ 3, Клэртон-сквер, Фальчестер
Милая моя Лотта!
Добро пожаловать домой! Или, может быть, ты не рада, погостив у родных мам'a, вернуться в старую добрую ширландскую сырость? Я уже много недель готова
Я была абсолютно уверена, что Сезон не принесет ничего, кроме скуки. Все говорят, будто теперь он уже не таков, как когда-то, в их времена – старшие нечто подобное всегда говорят, но в данном случае это, по-моему, правда. И даже будь все так же, как в прежние дни, мне бы оно, пожалуй, радости не доставило. Ты-то, когда дорастешь, вероятно, прекрасно проведешь время, но я ведь – дело другое, подобные занятия не по мне. Танцы там, пятичасовой чай сям, верховая прогулка в парке… последнее особенно привлекательно для тех, кто в жизни не садился на лошадь! Вот будь у меня шанс похвастать умением ходить под парусом, тут – да, тут я бы себя показала неплохо. Увы, на это хоть чем-то похожи лишь гребные прогулки на маленьких весельных лодках по Иммервэй. Грести я тоже могу наравне с лучшими, однако здесь леди положено сидеть смирно, предоставив весь труд джентльменам. Да, им-то хорошо: хвалятся силой в свое удовольствие (а еще я – веришь ли, нет – видела там одного молодого человека в жилете, и плечи у него, скажу тебе, просто чудо), а вот леди на подобных прогулках вовсе развлечься нечем. Уж мне-то точно.
Однако! Мне следовало заранее догадаться, что гранмам'a не станет меня ко всему этому принуждать. В первый же мой день в городе она объявила, что ей нет никакого дела, найду ли я себе жениха, если, конечно, сама замуж не тороплюсь, а когда я ответила, что с замужеством не спешу, просто кивнула и говорит: – Тогда пойдем с тобой другим путем.
Еще гранмам'a говорит, что Сезон, хоть они уже и не те, все же важен как дебют, как переломный момент, когда ты, расставаясь с детством, становишься членом Общества (с прописной «о», не со строчной). То есть, теперь я, достигнув почтенного возраста восемнадцати лет, становлюсь взрослой, и мне, как взрослой, пора заводить знакомство с равными и со старшими.
Разумеется, с некоторыми я знакомство уже свела, так как быть членом нашей семьи и не познакомиться с целой уймой ученых попросту невозможно. Однако мне, то и дело уходившей в море с мам'a и пап'a, не хватало множества связей в обществе, которыми обзавелась, оставаясь в Ширландии, ты, и гранмам'a решила наверстать упущенное. Таким образом, мой Сезон состоял не столько из танцев да встреч за пятичасовым чаем (хотя без нескольких, требовавшихся для проформы, дело не обошлось), сколько из литературных вечеров и лекционных дней. Вместо того чтобы знакомить меня со всеми завидными женихами, гранмам'a устроила мне знакомство со специалистами в самых разных областях знания, и далеко не только с языковедами: беседовала я и с геологами, и с натуралистами, и с физиками, и с химиками, и с адептами многих других наук, не говоря уж об историках, географах, математиках и даже о парочке архитекторов. Должна тебе признаться, Лотта, когда вокруг столько действительных членов Коллоквиума Натурфилософов, что, куда ни плюнь, непременно в кого-то из них попадешь, волшебные буквы «д. ч. К. Н.» уже не внушают былого благоговения. Да, дома, за ужином, членов Коллоквиума порой собиралось не меньше, но люди незнакомые производят совсем не то впечатление – пока один из них, несколько переусердствовав с бренди, не примется во всеуслышание вещать о неверности произношения «номер» и «ноль» (он утверждал, что правильно – «нумер» и «нуль», как в изначальных, никейских корнях).
Забавно, однако ж, что именно здесь я, кажется, случайно наткнулась на то, чего вовсе не искала, так как все утверждают, будто в этом кругу подобные поиски бесполезны.
Сегодня гранмам'a, оставив меня в стенах Коллоквиума, отправилась наверх для разговора с его президентом (по-моему, тот вовсе не заинтересован в публикации ее мемуаров, так как знает, что в них о Коллоквиуме сказано немало нелестного). Я против этого не возражала, так как она устроила мне разрешение посетить библиотеку Коллоквиума, хотя сама я действительным членом пока не являюсь. В такой библиотеке я могла бы провести не один месяц, если бы кто-нибудь любезно взял на себя труд снабжать меня едой и питьем.
И вот, бродя среди книжных полок, я услышала за спиною слегка насмешливый голос:
– По-моему, для действительного членства вы удивительно молоды.
Обернувшись, я увидела в конце ряда стеллажей молодого человека. Свет из окна падал на него со спины, так что лица я не разглядела, однако сложен он был просто чудесно (пожалуй, им, орудующим веслами там, на озере, в жилетке, я бы полюбовалась с радостью), а голос, голос – глубокий, звучный, с едва уловимой своеобразной картавинкой…
– Генри Финсуорт, – не сдержав дерзости, ответила я, – был принят в члены Коллоквиума за выделение кофеина из чайных листьев в возрасте четырнадцати лет. Уж не хотите ли вы сказать, что юной леди для совершения чего-либо выдающегося неизбежно понадобится куда больше времени?
– Нет, мне этого и в голову не приходило, – со смехом сказал незнакомец.
С этим он шагнул вперед и чуть в сторону, и свет упал на него не со спины, сбоку.
– Вы по виду вряд ли намного старше меня, – заметила я.
Возможно, не самое учтивое продолжение разговора, однако он завел речь о моем возрасте первым. Вдобавок, это было наименее неловким из всего, что мне могло прийти в голову. Он обладал роскошной копной темных волос, не прилизанных, не напомаженных по обыкновению великосветских франтов, а лицо его… да, особой красотой оно не блистало, однако разумные, живые глаза искупали сей недостаток с лихвой.
– Мне двадцать два, – отвечал он, похоже, ничуть не обидевшись. – И, как вы справедливо отметили, мерить людей по возрасту в этих стенах вряд ли уместно.
Однако все это подразумевало, что сам незнакомец – действительный член Коллоквиума, а не случайный фланер вроде меня. Подумав об этом, я тут же сообразила, кто он.
– Так вы – Аарон Морнетт!
Проход меж стеллажами был так тесен, что поклониться по всем правилам он не сумел бы, и вместо этого, чуть надломившись в поясе, коснулся пальцами лба.
– А вы, надо полагать, одна из внучек леди Трент.
В начале фальчестерского дебюта я очень удивлялась тому, что меня словно бы знают повсюду. Теоретически в том суть дебюта и состоит, но на деле молодых людей в столице так много, что всех никому не упомнить. Однако очень немногие из молодежи – наполовину уталу, и со временем я поняла: обо мне, конечно же, слышали все. Но, к счастью, я догадалась о его имени первой, и это нас уравняло.
– Одри Кэмхерст. А вы в прошлом году смогли раскусить драконианскую систему мер и весов, верно?