Обращенный к небу. Книга 1
Шрифт:
– Кочевники? – спросил он, чувствуя, как в груди скачет от волнения сердце, и старый викинг только кивнул в ответ. И тут уже Илья с Оляной услышали густой стук копыт степных коней по селу.
– Прячьтесь, ребята, – в глазах Сневара яростно сверкнул отблеск задыхавшегося в очаге огня. – На улицу не суйтесь – пропадёте. Здесь тоже не лучше, но вдруг свезёт, не отыщут вас. Прощайте.
И он скользнул за дверь, вытягивая из ножен меч. Илья кинулся на середину избы и, откидывая доски пола, сказал, срываясь с шёпота:
– Полезай в подполье, Оляна. Авось не станут там искать.
– Ты ведь тоже, да? – испуганно распахнула глаза Оляна. Илья призывно махнул рукой в чёрное нутро подпола:
– Вдвоём нельзя. Я тебя досками прикрою. Не бойся. И я схоронюсь. Я место знаю.
Он неловко подмигнул ей, боясь, что она разгадает его враньё: не было у него никакого «места». Но она прыгнула в подпол, и Илья принялся класть доски на место, прислушиваясь к шуму на улице. Там уже слышалось гиканье степняков и крики проснувшихся селян. Последняя доска почти легла в проём, когда из щели высунулась ладошка Оляны и прихватила Илью за запястье:
– Берегись, Илюшенька!.. Я…
Послышался всхлип.
– Не смей, – он перехватил ладошку, наклонился и коснулся губами тёплой кожи. – Сиди мышкой.
И он приладил последнюю доску. Вскочил, метнулся глазами по тесному жилищу Сневара. Некуда схорониться. Он глянул в оконце. На дворе было ещё пусто, и викинга тоже нигде не было видно. Илья бросился вон.
Луна щедро поливала уже проснувшееся заснеженное село, по которому метались верховые тени.
– Илюшка! – вдруг раздался совсем рядом приглушённый голос Сневара Длинного. – Цыц! Сигай назад!
Илья хотел было вернуться в избу, но тут вспомнил о щели под крылечком, где давно, ещё при Свире, жил его пастуший кобелёк Зарай (сгинул на службе, схлестнувшись с волками). Прыгнув с крыльца, Илья разметал нерасчищенный Сневаром снежок у самых досок, отодрал ещё пару и полез внутрь.
Здесь пахло псиной, зато весь двор был как на ладони. Илья приник к щелям и постарался унять дыхание.
Ждать пришлось недолго. Щепоть шума отделилась от клубка свары и глухо протопала конскими копытами в их сторону. Хлипкая калитка неожиданно аккуратно была отворена, и уже затем в тесный, расчищенный от снега дворик ворвались три всадника.
Никогда ещё Илье не доводилось видеть ненавистных степняков так близко. На хороших, но не слишком рослых конях, сами они тоже были небольшими, даже попросту маленькими, цепко и легко сидящие в чудных сёдлах. И лошадь, и всадник составляли одно целое, и всё, что нужно было и лошади, и всаднику для того, чтобы жить в степи и сражаться в сече, находилось при них, ладно притороченное к седлу и спине человека. Один из них, в мохнатой укороченной шубейке и меховой островерхой шапке, отделился от крупа своей лошади и оказался на земле. Людская шутейная молва твердила, что степняки кривоноги, но этот ничем таким не выделялся. Он хищно огляделся и немедля, в три шага оказался у самого крыльца, где затаился Илья. Парень успел заметить тёплые кожаные сапоги, что легко и бесшумно вознесли своего хозяина по ступеням. Илья проглотил выдох и замер. С коня снялся ещё один вражина и тоже оказался над головой Ильи. Оставшийся степняк сидел на своей вороной и крепко держал обе узды коней подельников.
Сневар Длинный смазал вечно скрипевшие при прежнем хозяине дверные петли, но не успела ещё дверь неслышно впустить непрошенных гостей в избу, как тот, что оставался на лошади, негромко, но жутко крякнул и осел в седле, удерживаемый в нём прирождённой привычкой, оказавшейся сильней смерти. Приученный к этому неизбывному запаху крутых перемен конь только мотнул лохматой головой и чуть ступил в сторону, как позади него, в лунном мёртвом свете оказался старый викинг с обнажённым мечом, уже отведавшим крови. Илья вздрогнул. Таким он никогда не видел Сневара, даже когда тот обучал своему нелёгкому ремеслу сельских мальчишек. И не потому, что делал это вполсилы – никогда он не позволял себе этого, – а потому, что поединщики его были теперь настоящими, и смерть ощутимо задышала в затылок, оставаясь, как всегда, позади и чуть слева, о чём всегда напоминал норманн, и сейчас сам почувствовал Илья.
Двое на крыльце, так и не отворив дверь, кинулись врассыпную – один скользнул со ступеней, а второй перемахнул через перильца и тоже оказался внизу, чуть загороженный от Сневара Длинного конём убитого всадника. Двинулись полукругом, заходя с обеих сторон, но викинг не стал дожидаться и бросился к тому, что сошёл со ступенек. Яростно сшиблась сталь, звонко лопнув игольчатым шаром под равнодушной луной. И пошло: дзинь, ш-ш-шанк (отвод полукругом), по дуге вверх и с оттягом вниз… Дзин-нь… Ш-шанк. Дзинь-дзинь, дз-з-зау. Илье было плохо видно, он жадно вслушивался в пение на два голоса кривой сабли и тяжёлого обоюдоострого меча. Вот ещё одна сабля ввязалась в железную перебранку. Тут лошади отбрели ещё дальше, а ратники отступили от крыльца, и Илья увидел всё, как есть.
Сневар превосходил ростом обоих разбойников, зато те не уступали ему в искусстве владения мечом. Правда, работали они своими кривыми по-другому, но видно было, что это не ново для викинга. Старый норманн легко танцевал между печенегами, и следа не было от его хромоты, будто и не было её никогда. Но Илья помнил рваный шрам, увиденный как-то мельком, когда Сневар переодевался в чистое после бани, и знал, что ох как больно ему ступать на искалеченную ногу.
Сталь в очередной раз не зазвенела, а глухо и страшно стукнулась обо что-то гораздо мягче железа.
Второй из степняков, потеряв свою остроконечную шапку, кулём осел на утоптанный снег в расколотом кожаном панцире, одетом поверх полушубка. Сневар развернулся к третьему, и они начали дугами обходить друг друга.
Басурманин держал изогнутое лезвие чуть наотмашь, слегка пошевеливая свободной левой рукой в толстой рукавице. Сневар шагнул к нему, и снова звон отточенной стали перечеркнул отдалённый шум переполоха в селе. Нарочито мощные удары Сневара Длинного утомили печенега, и когда степняк в очередной раз оказался спиной к крыльцу, Илья увидел, как его левая рука, словно невзначай коснулась голенища. Мгновение – и в викинга страшной птицей полетел нож. Илья не успел испугаться, как послышался короткий глуховатый удар – Сневар успел заслониться мечом и нож отлетел в снег у забора. Ответ викинга был скор: описав обманную дугу, норманнский меч скользнул под руку печенега, и едва успел Илья моргнуть, как в утоптанный снег ткнулся головой третий враг.
Илья не успел обрадоваться, как предвестник беды тонко и быстро рассёк морозный воздух, и тогда вздрогнул Сневар Длинный, ужаленный в спину чёрной стрелой. В разом наступившей тишине, когда и шум в селе тоже будто притих, старый викинг отчётливо произнёс ещё живыми губами:
– Эннер суоре…
И упал лицом в снег.
А на двор уже ступила согбенная фигура лучника, таившегося до поры на улице. Илья, не в силах поверить в случившееся, не дыша и не отрывая пальцев от заиндевевших шершавых досок, расширенными глазами смотрел на тело викинга и всё ждал, что тот вот-вот поднимется. Но зловеще неподвижно торчала оперением вверх вражья стрела, и уже шёл к крыльцу проклятый степной лучник.