Обращенный
Шрифт:
Как мы говорили, войдя в этот зал, пан Лукаш ничему больше не удивлялся, но ничего и не понимал. Понемногу он начал кое-что соображать, потом все больше и больше, но страх, который он испытывал вначале, возрастал с каждой минутой. Наконец, Лукаш решился рассеять свои сомнения и страхи; с чувством сжимая руку адвоката, он тихо спросил:
— Скажи мне, дорогой Криспин, куда… ну, куда я попал?
Адвокат пожал плечами.
— Как, ты до сих пор не догадался, что находишься в загробном мире, где умершие обретают жизнь вечную?
Пан Лукаш утер пот, выступивший на лбу.
— Горе
В соседнем зале раздался звонок.
— Кто там? — испуганно спросил Лукаш.
— Наши партнеры по преферансу — судьи и прокурор.
— Так мы сможем разыграть пульку? — уже веселей сказал Лукаш. — Я даже видел там стол…
Но Криспин был по-прежнему невесел.
— Мы здесь играем в карты, — ответил он, — но тебе сначала придется уладить формальности. Знай же, что эти господа будут тебя судить, все обстоятельства твоей жизни подвергнутся тщательному расследованию, а затем тебя зачислят в тот или иной круг ада. Меня назначили твоим адвокатом, я уже ознакомился с твоим делом и опасаюсь, что тебе не удастся снова играть с нами в преферанс…
Если бы в эту минуту пан Лукаш мог увидеть в зеркале свое осунувшееся лицо, это убедило бы его в том, что он на самом деле труп — так подействовали на него слова адвоката.
— Послушай, Криспин, — спросил несчастный, дрожа всем телом, — значит, вы находитесь в аду?
— Конечно!..
— И я тоже попаду в ад?
— Ох!.. — буркнул адвокат, словно удивляясь вопросу.
— Но по какому же праву вы будете меня судить?
— А здесь, видишь ли, существует такой обычай, что прохвоста судят другие прохвосты, — пояснил Криспин.
— Дорогой мой! — Пан Лукаш умоляюще сложил руки. — Раз так, присудите меня к тому же отделению, в котором вы сами находитесь.
— Мы только этого и хотим, но…
— Что «но»?.. Почему «но»?..
— Для этого ты должен доказать суду, что совершил в своей жизни хотя бы один бескорыстный поступок.
— Один? — воскликнул пан Лукаш. — Я приведу вам хоть сто, хоть тысячу… Да я всю жизнь поступал бескорыстно.
Криспин с сомнением покачал головой.
— Дорогой Лукаш, — сказал он, — из твоего дела этого совсем не видно. Если бы ты действительно всю жизнь поступал бескорыстно, то не попал бы в нашу компанию, которая числится по четвертому департаменту ада и состоит в восьмой секции одиннадцатого отделения.
В соседнем зале снова прозвучал звонок.
Одновременно Лукаш услышал зычный голос судьи, умершего от апоплексического удара:
— Вновь прибывший уже подготовился?
— Идем! — сказал адвокат, беря Лукаша под руку.
Они вошли в зал. Суд собрался в полном составе, но никто даже не кивнул Лукашу. Старик окинул взглядом зал. В больших шкафах лежали акты, на которых были помечены фамилии. Лукаш наспех пробежал некоторые из них и с удивлением отметил, что всё это были фамилии хорошо знакомых ему варшавских домовладельцев. На одних полках хранились документы преферансистов, на других — любителей винта, на третьих — тех, кто играл только в безик.
Над шкафами висела густая паутина, а соткавшие ее пауки, с лицами известных ростовщиков, терзали мух. В этих несчастных насекомых
Надзирал за порядком в зале бывший начальник полиции, который грешил по части взяток и умер от пьянства.
Слово взял прокурор.
— Достопочтенные господа судьи! Этот человек, — начал он, указывая на Лукаша, — как вам известно из соответствующих документов, на протяжении семидесяти лет, прожитых им на земле, никому не сделал добра, но зато многим причинил зло. За это подсудимый по приговору высшей инстанции осужден на заключение в одиннадцатом отделении четвертого департамента ада. Теперь остается лишь решить вопрос — следует ли принять его в нашу секцию или направить в какую-нибудь другую, а может быть, вообще сослать куда-нибудь подальше. Это зависит от личных показаний подсудимого, а также от его дальнейшего поведения. Что имеет доложить суду адвокат обвиняемого?
Пан Лукаш заметил, что уже на половине прокурорской речи все судьи крепко уснули. Однако это его ничуть не удивило, так как, будучи заядлым сутягой, он очень часто бывал в суде — разумеется, там, на земле.
Никогда еще Криспин не вел защиту с таким блеском. Он запутывал дело и так мастерски изворачивался и лгал, что в забранных решетками окнах судебного зала вскоре показались удивленные лица чертей. Но судьи продолжали дремать, зная, что даже в аду не стоит выслушивать доводы, лишенные всякого смысла.
Наконец адвокат спохватился и воскликнул:
— А теперь, достопочтенные господа судьи, я приведу лишь один, но неопровержимый довод в защиту моего клиента. Так вот: он был преферансист, каких у нас мало.
— Это правда! — подтвердили проснувшиеся судьи.
— Мой клиент мог играть всю ночь напролет и при этом никогда не раздражался.
— Это правда! — снова подтвердили судьи.
— Я кончил, господа! — объявил адвокат.
— И отлично сделали, — откликнулся прокурор. — А теперь я все же просил бы вас указать нам хотя бы один поступок, совершенный обвиняемым бескорыстно. Без этого грешник, как вам известно, не может быть принят в нашу секцию.
— А бедняга так старался, — глядя на адвоката, сочувственно прошептал судья, умерший вследствие падения с лестницы.
Красноречивый адвокат умолк и погрузился в разглядывание документов. Судя по всему, доводы ею иссякли.
Дело пана Лукаша приняло такой грустный оборот, что это растрогало даже прокурора.
— Обвиняемый, — обратился он к Лукашу, — не вспомните ли вы сами хотя бы один добрый поступок в своей жизни, совершенный вами бескорыстно?
— Господа судьи! — с глубоким поклоном ответил Лукаш. — Я приказал покрыть асфальтом тротуар перед домом…
— И уже за две недели до этого повысили квартирную плату, — прервал его прокурор.
— Я отстроил уборную!..
— Да, но вас принудила к этому полиция.
Лукаш задумался.
— Я женился, — сказал он, наконец.
Но прокурор только махнул рукой и строго спросил:
— Это все, что вы можете сказать?
— Господа судьи! — в страхе закричал Лукаш. — Я совершил в своей жизни много бескорыстных поступков, но от старости у меня пропала память.
Вдруг адвокат вскочил, словно его осенило.