Обратимость
Шрифт:
– Да, и целый год мы жили. Жили, как обычные, нормальные люди. Без попыток сбежать, спастись. Без тревоги и постоянного чувства страха, будто кто-то сейчас выпрыгнет на тебя из-за поворота, или со спины.
– Но что произошло? Почему вы опять ввязались в эту борьбу? Венаторы ведь наверняка поняли, что вы их обманули!
Рита пожимает плечами. Смотрит на Рувера, смотрит на то, как за лобовым стеклом закрыты его глаза, расслаблены плечи и признается:
– Все изменилось.
– Что именно? – я увлеченно прикусываю губу. – Что Рита?
Она оборачивается. Изучает мое лицо и колеблется, будто не хочет произносить и
– Я каждый месяц приезжала, навещала тебя. – Губы Риты дергаются. Она пытается улыбнуться – не выходит. – Но два года назад, в начале июня произошло нечто сломившее меня. Нечто настолько ужасное, что лишь Рувер не дал мне сойти с ума.
– Что? Что произошло?
Шатенка смелая. Ей неприятно отвечать на мои вопросы, но она держится. Пожимает плечами и говорит:
– Ты.
– Я?
– Да. Ты умерла. Два года назад. В начале июня. Разбилась в парке аттракционов.
Отступаю назад. В груди взрывается что-то настолько горячее, что становится дико больно. Я морщусь и покачиваю головой:
– Это бред. Как я могла умереть? Я ведь здесь. Я ведь стою перед тобой!
– Знаю.
– Так что же ты тогда несешь?
– Я повернула время вспять, - нервно дергаясь, говорит Рита. – Да, и я делала это так долго, как могла. Я столько раз спасала тебе жизнь, столько раз видела, как ты умираешь. И я больше не выдержу этого. Не смогу.
– О чем ты? – не понимаю, почему голос становится тихим. Мое тело скручивается, будто на него взвалили целое небо. Вновь подхожу к Рите, нервно задерживаю дыхание и вижу ее безумные, широкие глаза. Вдруг она спятила? Вдруг Саша был прав? Это ведь невозможно. Нереально.
– Позапрошлой весной ты выдала себя. Я не знаю, что именно ты сделала, но венаторы почуяли выброс энергии. Они нашли тебя тут же, и, естественно, решили устранить. Как и всех нас. Как и каждого. У меня не было выбора! Я попросту повернула время вспять. Не думая. Однако потом это вновь повторилось. Наверно, прошел целый месяц. Да! Было так тихо, никаких следов охотников. Как вдруг эта авария в метро.
– Я не верю тебе.
– А потом в октябре, - задыхаясь, продолжает шатенка, - тебя сбила машина на перекрестке. Под новый год – ты провалилась под лед. В марте – тебя похитили и застрелили. В мае – подорвали целый этаж в твоем институте. А затем в октябре – подстроили аварию с автобусом. Я понимала, что венаторы так просто не сдадутся. Понимала: они не опустят руки и еще в марте прошлого года сделала так, что теперь каждый раз, когда ты умираешь – ты приходишь в себя за несколько недель до убийства. Ты помнишь только последний день, день смерти, и тебе кажется, будто разыгралась твоя фантазия: сумасшедшие, дикие сны и все такое, а я в это время успеваю спасти тебе жизнь и подсылаю Рувера.
– Что? – я ору. Мои щеки вспыхивают и становятся багровыми. Запрещаю себе бояться, и поэтому попросту дико злюсь. Так злюсь, что разорву любого, кто сейчас попадется мне под руку, в клочья. – Ты хочешь сказать, что целых два года меня пытались убить?
– Не пытались. Они убивали.
– Чушь! Полная чушь! – Я готова разрыдаться. Сжимаю в кулаки руки и резко приближаюсь к Рите. – Зачем ты говоришь такое?
– Но это правда. Я не хотела, чтобы ты ввязалась в эту борьбу, поэтому всячески старалась обезопасить тебя, не врываясь в твою жизнь. Но это не срабатывает, - горячо восклицает шатенка и ударяет себя ладонью по лбу, - это не срабатывает уже слишком долго. Я должна была придумать новый план, и я решила встретиться. Решила рассказать тебе правду.
– Но почему я ничего не помню?!
– Потому что помнить может лишь тот, кто поворачивает время вспять. Поверь, для меня это были очень долгие два года.
– Но зачем ты это делаешь? – ошеломленно кричу я. – Зачем меня спасаешь?
– Ты моя сестра, - чеканя каждую букву, шепчет Рита и нависает надо мной, будто грозовая туча. – Ты все, что у меня осталось.
Тяжело дышу. Отворачиваюсь и закрываю глаза. Говорю себе: успокойся, все хорошо, все в порядке. Но все, черт подери, отнюдь не в порядке! Мне хочется орать, хочется сорваться с места и убежать, как можно дальше. Два года меня пытались убить? И два года Рита, ценой собственной жизни, спасала мою? Нет, нет! Я не хочу в это верить! Сколько людей пострадало лишь от того, что я каким-то несправедливым образом оказалась рядом с ними? Сначала Андрей, потом папа, теперь Рита, и даже Рувер. Саша. И все из-за способностей, которые мне неподвластны, которыми я не хочу и не умею пользоваться?! Меня трясет. Вспоминаю слова Рувера – не жалей себя, и пытаюсь прислушаться к его голосу в своей голове. Такое поведение может вызвать лишь жалость. Но мне действительно плохо. И страшно. Так страшно, что тошнит.
– Это сложно принять, - доносится до меня сзади. – Но ты должна.
– Я не отвечаю. Все продолжаю крепко стискивать зубы и упорно молчать. Возможно, это глупо. Но ничего другого в голову мне не приходит. Не хочется думать о папе, но почему-то я вспоминаю его слова о том, что он хотел воспитать сильного, ответственного человека. А в итоге воспитал меня – трусиху, из-за которой страдают люди. – Мы должны отъехать от вашего дома на безопасное расстояние. Слышишь? Переждем ночь в поселке, в машинах, а на утро отправимся в приют.
Наверно, Рита ждет, что я кивну или хотя бы пробурчу нечто невнятное в ответ. Но я лишь продолжаю молчать. Пусть тишина и съедает меня изнутри, она хотя бы не давит на сердце так же сильно, как и правда.
Мы расходимся. Я подхожу к машине, открываю дверцу и вижу за рулем брата. Сажусь назад, дрожащим голосом передаю ему слова Риты, а затем ложусь на шершавую, серую обивку. Закрываю руками уши, подтягиваю к груди ноги. Хонда трогается с места. А я даже этого не чувствую, просто хочу исчезнуть, просто хочу стать невидимой. Смотрю перед собой и думаю: что лучше – поверить в слова шатенки или признать себя сумасшедшей? Или нет, по-другому. Что лучше – умереть или обречь близких тебе людей на вечные пытки?
ГЛАВА 6. БЕССЕРДЕЧНОСТЬ.
Утром жутко болит шея. Я открываю глаза, вижу руку брата, свисающую с кресла, и слышу его сопение. В груди что-то колит. Мы так и не поговорили после того, что случилось, но стоит ли? Я знаю, что виновата, знаю, что Саша вряд ли меня простит. И, тем не менее, его обида просто обезоруживает. Еще никогда мы так не ссорились. По мелочам, возможно. Но, чтобы он игнорировал меня, смотрел таким холодным взглядом, не доверял – никогда.