Обратись к Бешеному
Шрифт:
– И что вы хотели сказать о Годунове?
– Честный и порядочный парень: мы с ним пару раз пересекались в делах, причем достаточно сложных, и он ни разу не подводил. Раньше он руководил российским спортом, а после того много лет занимался противодействием организованной преступности. Он же «ученый в законе»!
– Хорошая аналогия! – усмехнулся Савелий.
– А кроме того, он оказывал юридическую поддержку нуждающимся. Так что, если понадобится, обращайся, всегда поможет…
– Спасибо, если понадобится, непременно обращусь! – кивнул
– Накупив подарков, улетел не только довольный, но и удовлетворенный!
– А как же, есть чем отчитаться перед Президентом, – обронил Бешеный.
– Просил передать привет, в котором главной мыслью были слова, что он очень счастлив в жизни оттого, что имеет таких друзей, как мы с тобой, дорогой мой крестник. А также сказал, что он мечтает о том, что придет такой день, когда ему посчастливится увидеть нас с тобой в его доме и он сможет быть таким же гостеприимным, как мы во время его приезда в Москву…
– Что его так растрогало, неужели опять водка виновата? – пошутил Савелий.
– Тебе не кажется, дорогой мой крестник, что ты стал всерьез оправдывать свое прозвище? – с неожиданной грустью проговорил Богомолов.
– Извините, Константин Иванович, это я так неудачно пошутил. Майкл – хороший, порядочный и очень честный друг, чего, как мне кажется, среди американцев наблюдается все меньше и меньше. Все больше американцы становятся прагматиками, все больше они считают себя непогрешимой нацией, которая имеет право навязывать свою волю другим странам. Последние пару лет доказывают совсем обратное: Америкой сделано столько трагических ошибок, что американцы еще долго будут их расхлебывать…
– Ты имеешь в виду одиннадцатое сентября?
– Господи, если бы та страшная трагедия хотя бы чему-то научила американцев! – с горечью воскликнул Савелий. – Погоревали-погоревали да и забыли потихоньку… Пришел сентябрь две тысячи пятого года, и что? Где оказалась хваленая Америка перед разгулом стихии?.. В глубокой ж… яме! Ураган «Катрина» развеял миф о сильной Америке, о торжестве демократии! Оказывается, что в Америке то же самое разгильдяйство, что и в нашей стране! За более чем десяток лет до этой катастрофы Сенат отклонил проект по спасению Нового Орлеана от возможного в будущем урагана! И нужно-то было каких-то полтора-два десятка миллиардов долларов…
– Ничего себе: каких-то! – ухмыльнулся Богомолов.
– Да, каких-то, если учесть, что они, понадеявшись на русское «авось», сейчас понесли убытков от этого «авось» более ста семидесяти миллиардов долларов!
– В любой стране, дорогой мой крестник, имеются не только воинствующие чиновники, но и скептики, которые иногда перетягивают на свою сторону большинство, – осторожно заметил Богомолов.
– Несомненно, но почему-то именно в Америке эти «ястребы» все больше навязывают свою волю не только своим политикам, но и другим странам, в то время, когда у самих-то не все в порядке
– Чего это ты так раскипятился за Америку?
– Там живет мой сын и моя любимая женщина! – резонно пояснил Савелий. – И я беспокоюсь о том, чтобы с ними ничего не случилось, и чтобы мой сын вырос честным и справедливым человеком!
– Скажи откровенно, приятель, ты себе никогда не задавал вопрос, что для тебя важнее: их спокойствие и безопасность или собственное желание участвовать в процессе воспитания сына? – спросил в лоб Богомолов.
– Это нечестно! – Савелий встал с дивана. – Тем не менее, я отвечу так, как думаю: конечно же, их спокойствие и безопасность! – твердо сказал он.
– Вот видишь! – генерал развел руками. – Я уверен, придет то время, когда ты сможешь, нисколько не боясь за них, прийти к своим дорогим и любимым – Савушке и Джулии, – раскинуть руки в стороны, обнять их, прижать к своей груди и с волнением произнести: «Здравствуйте, мои дорогие, я пришел к вам, и больше мы никогда не расстанемся!»
Савелий столь реально представил сказанное Богомоловым, что мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся.
В этот момент зазвонил телефон. Трубку взял хозяин кабинета:
– Слушаю, Богомолов, – узнав, кто звонит, генерал включил громкую связь.
– Сергей еще у вас? – в голосе Сковаленко слышалась явная растерянность.
– Да, Остап Никитович, здесь. Передать ему трубку?
– Лучше включите громкую связь: мне хочется, чтобы вы оба участвовали в разговоре.
– Готово, Остап Никитович.
– Уж не знаю как, как вы, Сережа, предвидели, убийство действительно случилось! И произошло оно именно в кабинете полковника Лымарева, однако… – генерал Сковаленко огорченно вздохнул.
– Вы хотите сказать, что произошло двойное убийство, – спокойно договорил за него Савелий.
– Вот именно, двойное, черт бы их побрал!
– Кто убит?
– Полковник Лымарев и бывший его заместитель – майор Жиганов!
– Кто третий?
– Я же говорил о двух убийствах, – генерал Сковаленко совсем растерялся. – Неужели есть и третий?
– Я не о третьем трупе говорю, а о том, кто стрелял последним! – пояснил Савелий.
– Последним стрелял Лымарев.
– Как Лымарев? – на этот раз удивляться пришлось Савелию.
В кабинет к полковнику пришли двое: майор Жиганов и его заместитель – лейтенант Суходолов. Едва переступив порог кабинета и закрыв за собой дверь, Жиганов выхватил пистолет и дважды выстрелил в полковника, но перед тем, как умереть, полковник Лымарев выстрелил в ответ и попал майору точно в сердце.
– А куда попал Жиганов? – спросил Савелий.
– Одна пуля пробила грудь, вторая – голову, – ответил Сковаленко, прошелестев бумагами.
Савелий быстро переглянулся с Богомоловым.
– Отлично стреляют покойнички! – ехидно усмехнулся Савелий. – С пулей в голове полковник умудрился еще и засандалить своему обидчику прямо в сердце!