обратная дорога
Шрифт:
Гражданин Кузькин ничего конкретного сказать не мог ни за Илью, ни против него. Помнил только, что пил вместе с Дольниковым и ещё какими-то двумя парнями в пивном зале Парка Горького водку и пиво. И подтвердил, что найденные у Дольникова вещи принадлежат ему. Тимкиных дружков, которые со слов Ильи якобы накинулись на него, разыскать следствию не удалось, как и иных свидетелей происшедшего. На запрос, отправленный по месту жительства Севы Зайцева, последней надежды Ильи, был получен ответ, что гражданин Зайцев после демобилизации домой не заезжал, а сразу отправился работать куда-то в
– А из этого следует, что Зайцев в тот день с тобой не был, – сказал ведший дело Дольникова следователь.
– Но он же был, был! – сокрушался Илья, не понимая, как его друг мог оказаться таким непорядочным человеком.
– Ну хорошо, Дольников, – возразил ему следователь, – допустим даже что он и вправду был с тобой. Только что это изменит-то? На тебе труп – вот главное!
Примерно тоже говорил Илье и назначенный ему адвокат, человек невзрачный и безразличный. Ему очень хотелось поскорее скинуть это не сулящее финансовой выгоды дело, и потому он во всём соглашался со следствием, проведённым отнюдь не образцово.
Илья получил по совокупности статей девять лет колонии строгого режима. Выслушав приговор, он мысленно обратился к своему покойному деду: вот такая она, справедливость, Фёдор Савельевич, за которую, как ты говорил, можно и голову покласть. Вот я её и поклал…
Илью этапировали в Пермский край.
Освободившись, он подался в родные места, по которым истосковался душой. Чуть ли не все девять долгих лет представлял себе, как вернётся домой, как отопрёт ключом, сбережённым для него тёткой Любой, свою комнату и наконец-то останется один. Один!
Весь неблизкий путь до дома лелеял мечты заветные, торопил тянувшееся, будто резина, время. Со станции пошёл знакомой с детства тропинкой, растоптанной за долгие годы, словно валенки. Тропинка провела его сквозь берёзовую рощицу прямо к дому, трёхэтажному, бревенчатому, походившему на барак. А дома… не было! На месте его валялись несколько почерневших, обросших мхом брёвен, обугленные головешки да принесённый безразличным ветром какой-то мусор.
Как вкопанный стоял онемевший от жуткого зрелища Дольников, сжимая сильной рукой ремешок рюкзака, потом пошёл прочь. Узнал вскоре, что дом сгорел пять лет назад от испорченной электропроводки. Несколько человек не выбрались из пламени, в числе которых оказалась и тётка Люба; выживших расселили кое-как.
– А как же со мной быть? – спросил озадаченный Илья в местном отделении милиции, куда зашёл сделать отметку о прибытии.
– Ты ж в Пермском крае сидел – вот туда и возвращайся! – засмеялся весёлый лейтенант, дежуривший по отделению.
Прежде чем податься из родного городка, в одночасье сделавшегося чужим, Илья заглянул на кладбище. Могилки своих насилу отыскал, за тот срок, что он не был здесь, крестов прибавилось изрядно, многих из тех, кто лежал под ними, были Дольникову хорошо знакомы. Вот только последний приют тётки Любы он так и не нашёл.
Долго сидел возле могильного холмика, под которым лежали его мать и дед, курил одну папиросу за другой, хмурился и тяжело вздыхал. Когда солнце цеплять стало остроконечные верхушки сосен, окружавших кладбище, поднялся,
На зоне Дольников водил самосвал, получил права. Но найти работу после отсидки оказалось не так-то просто, никто не желал брать бывшего зека.
Устроиться удалось только в одну частную фирму по перевозке грузов, да и то только потому, что возглавлял фирму тоже бывший зек. Здесь Илья и познакомился с Андреем Егошевым.
3
Перепуганный неожиданно-скорым возвращением Ильи Николай Кузьмич, однако не стал сразу наваливаться на парня с расспросами. Помог ему стащить отяжелевший от дождя полушубок, стянул грязные сапоги, привёл в горницу, усадил у печи отогреваться: у Ильи зуб на зуб не попадал. Но старик чувствовал, не от холода это у Ильи…
Николай Кузьмич кусочком ваты стёр запёкшуюся на лице Ильи кровь. Рана выглядела не глубокой, скорее походила на царапину. Проходила она от правого виска через бровь и обрывалась на середине лба. Старик, смочив другой клочок ваты в остатках водки – со стола он ещё не убирал после ухода Ильи, – прошёлся по царапине, Илья лишь слегка поморщился.
– Не хочу я опять в лагерь, дядя Коль, не хочу! – чуть не застонал он, с болью произнеся эти слова. – Не хочу! Я больше там не выдержу!
– Да что, что случилось-то, Илюша, милый! – проговорил старик дрожащим голосом.
А случилось вот что.
Илья, попрощавшись в сенях с Николаем Кузьмичом, вышел в осеннюю непогодь, поёжился от мгновенно забравшегося ему под полушубок стылого ветра. Залез в кабину, бросил прощальный взгляд на светившееся во тьме окошко, вздохнул. Нехотя запустил двигатель, подождал с минуту, пока «дворники» расчищали стекло, и отправился в путь, ругая, на чём свет стоит начальство.
Приедет он на базу уже в первом часу ночи, какие срочные дела могут быть в такое время? Ох, напрасно он взял трубку, нужно было вовсе отключить телефон. Да только что теперь об этом!
Выехал на трассу и совсем скорость сбросил, как бы назло начальству. Ждёшь меня? Ничего, подождёшь, от тебя не убудет.
Машина как-то странно себя вела, в чём заключалась эта странность, Илья пока определить не мог. Прислушивался – нет, не понятно, что она хочет. Ладно, механик на базе разберётся, что с ней не так. Но если сегодня встанет разговор о какой-то новой поездке – откажется наотрез. Куда ехать, на ночь-то глядя?
И всё-таки что же с машиной? Может скоростёнки прибавить, поглядеть, как она себя поведёт. Прибавил, однако, не шибко. Дождь теперь уже со снегом лупил и лупил. Дорога была тяжёлая. Хорошо ещё, что машин почти не было. Кто ж в такую пору за руль-то сядет без нужды особой? Только такие как он подневольные люди. Видите ли дело срочное… Эх, мать его!
Проехал Краснознаменск и только притушил перед поворотом скорость, как в глаза ему брызнул резкий свет от фар встречной машины. Кто-то гнал, невзирая на мокрый асфальт. Илья ещё сбавил скорость, но тут встречная легковушка вдруг неожиданно завиляла из стороны в сторону и на полной скорости влетела в КамАЗ…