Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)
Шрифт:
– И что теперь?
–У меня есть друг в Норвегии, который знает одного репортера газеты «Афтенпостен». Я мог бы предложить своему другу, чтобы репортер позвонил тебе и спросил, есть ли у тебя какая – то история о Моссад.
– А такая история есть?
– Ну конечно.
Мы поразмыслили над деталями истории, и мы нашли многие «концы» в ней, связывающие ее с датскими документами, которые были у меня. Теперь мне нужно было просто подождать звонка. Мы не питали особых надежд к этому маленькому приключению, но это было лучше, чем оставаться безучастным. И хотя я находился в середине написания своего романа, мне было ясно, что есть более важные дела.
У меня было чувство, что шанс для мирных переговоров появится лишь после смены правительства в Израиле. В определенном смысле изменилась и моя цель. Теперь я думал не только о Моссад. Я искал возможности
Через несколько дней мне позвонил из Норвегии человек, назвавшийся Стангхелле. Он подтвердил, что работает на «Афтенпостен» и хочет задать мне несколько вопросов. Затем последовали обычные любезности. Он сказал мне, что ему очень понравилась моя книга, и что он надеется, что я напишу следующую. Наконец, он перешел к делу. Он хотел узнать, могу ли я сообщить что-то о деятельности Моссад в Норвегии.
Я объяснил ему, что мне никогда не приходилось иметь дел с норвежским отделом, я могу дать ему лишь ссылки на схожие действия Моссад в Дании, которые описаны в моей книге. Я сказал ему, что, по-моему, Моссад в Норвегии также активен, как в Дании. Если он сможет выделить время на дополнительное изучение вопроса, то я готов сесть на паром и помочь ему оценить информацию, которая у него уже есть. Я также предложил дать ему краткий очерк того, что, по моему мнению, делает Моссад в Норвегии. Затем ему придется самому подкрепить это все соответствующими фактами, на которые он натолкнется во время своих исследований.
Репортер очень обрадовался, и я узнал, что он нанесет Моссад чувствительный щелчок по носу, если они не раскроют меня и не дадут всему отбой. Но, как обычно, они продолжали делать то, что умели лучше всего, а именно: использовать дружбу своего хорошего союзника, но оставлять его в беде, как только запахнет жареным.
Я рассказал моему новому другу, что у Моссад, несомненно, есть тесные связи с норвежской спецслужбой на среднем уровне. Он может проследить эти связи, если найдет людей в полиции и разведке, которые много раз посещали семинары в Израиле. Вторая возможность – палестинские беженцы, которые искали убежища в Норвегии. Моссад предлагал, как это описано в моей книге в случае с Данией, местной спецслужбе свои услуги для гарантий безопасности и для просеивания просящих убежища лиц с целью выявления потенциальных террористов. Обычно предлагается, что Моссад посылает экспертов, которые затем получают норвежские документы. Они допрашивают беженцев на том языке, который они понимают (что означает одновременно и арабский язык и язык грубого насилия). Затем израильтяне переводят протоколы допросов и передают их норвежцам. Этот процесс придуман для того, чтобы предотвратить внедрение зачинщиков беспорядков и держать Норвегию вне кровавой ближневосточной игры.
Я также сказал репортеру, что, по моему мнению, люди из норвежской полиции и разведки убеждены в том, что поступают правильно. Ради безопасности своих друзей из Моссад они, конечно, должны были скрывать все от политиков, ведь им нельзя доверять в вопросах безопасности.
Стангхелле явно шел на то, чтобы вызвать самый большой шпионский скандал, и знал об этом. Связь между нами была спорадической. Он звонил мне в самое невероятное время, чтобы спросить моего совета.
Мы начали работу над историей в январе 1991 года. В конце августа статья Стангхелле была готова и в сентябре сдана в печать. Ожидаемый шум в норвежской общественности действительно начался, а объяснения отделов спецслужбы были пустыми отговорками. Все предоставленные мной факты были верны, хотя мне самому досталось немного славы. Но ведь самым важным для меня было то, что о Моссад снова заговорили.
Выяснилось, что Моссад поддерживал с полицией и разведкой Норвегии почти интимные отношения. Норвежская спецслужба обеспечивала людей Моссад норвежскими документами и впускала в страну для допросов палестинских беженцев. Офицеры Моссад допрашивали палестинцев на арабском языке, хотя палестинцы бегло говорили по-английски, равно как и норвежские чиновники. Но по-арабски никто из них не говорил, потому они не понимали, о чем говорилось на допросах. Офицеры Моссад угрожали палестинцам депортацией, если они не пойдут на сотрудничество с Израилем, все в присутствии норвежских чиновников, но иногда и в их отсутствие, тогда допрос проходил в намного более жестокой форме.
После статьи норвежский министр юстиции Карл Йестеби потребовал полного расследования случившегося. Конечно, это должно
В ночь перед публикацией в «Афтенпостен» Стангхеле позвонил мне в поздний час по норвежскому времени. Его настроение по телефону показалось мне очень странным. Он то плакал, то смеялся и просил меня простить его, потому что он действительно не так все предполагал. Потом он повесил трубку, и я очень обеспокоился. Я подумал, что, может быть, кто-то вышел на его след, перед тем как статья пошла в печать, и что ему угрожает опасность. Так как я никого не знал в Осло и не мог дозвониться до Эфраима, чтобы спросить, что делать, я позвонил живущему в Нью-Йорке датскому репортеру Франку Эсману, представителю датского радио в США. Я разъяснил ему ситуацию, и он, со своей стороны, позвонил своим знакомым в Норвегии, которые потревожили полицейский участок по соседству с домом Стангхелле. После нескольких часов нервного ожидания я через знакомых Эсмана узнал, что полицейские побывали в доме Стангхелле и нашли его пьяным в стельку. Выяснилось, что он позвонил мне после обильного празднества в честь публикации статьи и хотел таким способом выразить мне свою благодарность.
47
Али Хасан Саламех подозревался в том, что устроил нападение на израильских спортсменов вовремя Олимпийских игр в Мюнхене. Позднее он был ликвидирован Моссад в Бейруте.
Совет норвежских организаций по делам беженцев (NOAS) начал процесс против норвежской спецслужбы за намеренное нарушение норвежского уголовного законодательства, параграфов 325 и 121. Через несколько дней после разоблачения шеф контрразведки (Overvakingstjeneste) Свейн Урдаль подал в отставку.
Хотя норвежский политический истеблишмент пытался делать хорошую мину при этой плохой игре и объяснять все простым недоразумением, я узнал от Эфраима, что норвежцы по тайным каналам ясно дали понять, что не потерпят больше никаких действий Моссад в Норвегии. В качестве доказательства они отозвали своего офицера связи из Тель-Авива и потребовали, чтобы связник Моссад больше не приезжал в Осло. Это был сильный удар по Моссад.
События в Норвегии последовали за другими различными пощечинами Моссад, к которым я тоже имел отношение, чем я и горжусь. Все вместе это оказалось более действенным, чем моя книга: это повредила репутации Моссад достаточно для того, чтобы люди в Израиле позволили себе засомневаться в непобедимости Моссад. С того времени его эффективность подвергалась сомнению, хотя ее все еще воспринимают как Бога – по крайней мере, как меньшего Бога.
Пока Стангхелле занимался своими расследованиями, ко мне пришел Эли, с которым я, собственно, не хотел больше иметь дела, и сказал, что собирается покинуть Моссад, потому что там все стало совершенно невыносимым. Больше половины новых сотрудников пришло из мессианской религиозной секты. Если я считал, что еще в мою бытность в Моссад, состояние людей там было гнусным, то я не мог себе даже представить, каким оно стало сейчас. Половина всех людей Моссад теперь должна была жить в поселениях на оккупированных территориях Западной Иордании. Уже этого было достаточно, чтобы представить, как сильно организацию занесло вправо. Он хотел узнать, есть ли у меня связь с американской разведкой.
Ее не было, не считая случайных звонков, которые я делал по просьбе Эфраима, чтобы передать ту или иную информацию. Судя по тому, как сейчас обстояли дела, я думал, что уже поздно для меня устанавливать такие контакты, потому что любой, с кем бы я попытался связаться, решил бы, что я собираю информацию для своей новой книги. Впрочем, ни одна разведка не питает никаких настоящих симпатий к так называемым «трубачам», потому что никогда нельзя знать, о чем он «раструбит» в следующий раз.
Но у меня уже был круг друзей, с которыми я познакомился в последнее время, которые на добровольной основе пытались облегчить участь арабского народа Палестины. У некоторых из них могли быть такие контакты. Но для того, чтобы воспользоваться этим каналом, мне нужна была очень веская причина и люди, которых это касалось, тоже должны были точно знать, в чем тут дело.