Обратная сторона успеха
Шрифт:
Я не вернусь.
Утром я отправился на автовокзал и сдал присланный Отто билет, получив за него наличными. Остаток дня я писал письма в литературные отделы всех крупных студий. В письмах повторялась одна и та же фраза:
«По личной просьбе мистера Дэвида О. Селзника я только что закончил синопсис романа и теперь готов приступить к работе над другими синопсисами…»
Через два дня посыпались звонки. Первый был из кинокомпании «Двадцатый век – Фокс», второй – из «Парамаунт». Студия «Фокс» просила сделать синопсис
Поскольку на каждой студии был свой штат чтецов, мне звонили только тогда, когда остальные были заняты. Я мог делать по синопсису в день: требовалось добраться до студии, взять книгу, вернуться в пансион, прочесть текст, напечатать синопсис и отвезти на студию. В среднем мне звонили два-три раза в неделю. К Сидни я больше не обращался.
Чтобы увеличить свой жалкий доход, я позвонил человеку, с которым никогда не встречался. О нем упоминала Вера Файн по дороге в Калифорнию. Гордон Митчел был главой технического отделения Академии киноискусства.
Я представился, упомянул имя Веры и сказал, что ищу работу. Митчел был сама любезность:
– Собственно говоря, у меня кое-что для вас есть.
Я был в восторге. Неужели мне предстоит работать в столь престижном месте?!
На следующий день я поехал к нему.
– Работа вечерняя, – сообщил он. – Будете смотреть фильмы в нашем кинозале.
– Здорово! А что нужно делать?
– Смотреть фильмы в нашем кинозале.
Я с недоумением уставился на него. Он поспешил объяснить:
– Академия испытывает разные предохраняющие пленку средства. Мы покрыли несколько участков пленки определенными составами. Ваша задача сидеть в зале и отмечать, сколько раз прогоняется каждая пленка. Боюсь только, плата невелика: всего три доллара в день.
– Я согласен.
Первым фильмом, который я просмотрел бесчисленное количество раз, был «Человек, который жил дважды», и вскоре я мог наизусть процитировать любую реплику. Вечера я проводил за просмотром одних и тех же лент, днем ожидал телефонных звонков.
В судьбоносный день, 12 декабря 1938 года, мне позвонили из «Юниверсал». К тому времени я сделал для этой студии несколько синопсисов.
– Сидни Шелдон?
– Да.
– Не могли бы вы сейчас приехать на студию?
Еще три доллара.
– Конечно.
– Подниметесь в офис мистера Таунсенда.
Мистер Эл Таунсенд был редактором сценарного отдела в «Юниверсал». Меня провели в его офис.
– Я читал ваши синопсисы. Хорошая работа.
– Спасибо.
– Нам нужен штатный чтец. Возьметесь?
Интересно, оскорбится ли он, если я его поцелую?
– Да, сэр, – пробормотал я.
– Семнадцать долларов и шесть дней в неделю. Рабочий день с девяти до шести. Начнете в понедельник.
Я позвонил Сидни, чтобы рассказать новости и пригласить ее на ужин. Мне ответила незнакомая женщина.
– Я бы хотел поговорить с Сидни.
– Ее нет.
– А когда она вернется?
– Она не вернется.
– Что… с кем я говорю?
– Это Дороти Арзнер.
– Вот как… А она не оставила адреса, мисс Арзнер?
– К
Я больше не встречался с Сидни, но никогда не забуду, чем ей обязан.
«Юниверсал» выпускала второсортные картины. Студия была основана в 1912 году Карлом (Папой) Леммлем и славилась расточительностью. За несколько лет до моего там появления ее представитель позвонил агенту звезды вестернов и сказал, что его клиента просят сыграть роль в малобюджетном фильме.
Агент рассмеялся:
– Вам он не по карману! Он делает тысячу долларов в день!
– Мы выплатим ему сколько потребуется, – заверил представитель.
Фильм был о бандите, носившем маску. В первый день съемок режиссер снимал бесчисленные крупные планы звезды в различных декорациях, а к концу сообщил, что больше в нем не нуждаются. Фильм доигрывал другой, никому не известный актер, не снимавший маски до заключительных кадров.
В понедельник, впервые входя в ворота студии, я был преисполнен ощущением чуда. Минуя фасады западных городишек и викторианских особняков, бутафорские улицы Сан-Франциско и Нью-Йорка, я остро чувствовал магию кино.
Эл Таунсенд объяснил мне мои обязанности. Я должен был читать десятки сценариев, написанных для немого кино, и пытаться выудить из них те, которые могли подойти для звукового. Почти все сценарии были безнадежны. Помню одно поразительное описание злодея: «В его глазах стояли мешки с золотом».
Во времена правления Папы Леммля в «Юниверсал» царил дух беспечности и беззаботности. Никто не ощущал давления со стороны начальства. Мы были одной большой семьей.
Отныне я получал еженедельный чек и мог регулярно платить Грейси. Приходил на студию шесть дней в неделю, но так и не смог привыкнуть к чудесному месту, где каждый день создавались мечты. И я тоже мечтал. Мечтал о том, что когда-нибудь принесу свой сценарий и продам его студии.
Я регулярно писал Натали, уверяя, что наконец-то получил постоянную работу в Голливуде.
Но через месяц Папа Леммль продал студию, и я, как и другие сотрудники, был уволен.
Я не смел рассказать Натали или Отто о случившемся, потому что они попытались бы настоять на моем возвращении. Но я считал, что мое будущее связано с Голливудом. Придется найти другую работу – любую работу, – пока я вновь не вернусь на студию.
Я просмотрел объявления и выбрал одно:
«Требуется телефонист на гостиничном коммутаторе. Опыт не обязателен. 20 долларов в неделю. Отель „Брант“».
«Брант» был шикарным отелем, совсем рядом с Голливудским бульваром. Я поспешил туда. В вестибюле, кроме управляющего, никого не было.
– Я насчет работы. Вы давали объявление?
– Да. Наша телефонистка только что уволилась. Нам срочно нужна замена. Вы когда-нибудь работали на коммутаторе?
– Нет, сэр.
– В этом нет ничего сложного.
Он повел меня за стойку, где находился большой, сложный на вид коммутатор.
– Садитесь. Сейчас объясню.
Я сел. Коммутатор состоял из двух рядов штекеров и примерно тридцати штепсельных гнезд. Каждое гнездо соответствовало номеру комнаты.