Обратная сторона Японии
Шрифт:
Бывали случаи и похуже. В перерыве между тренировками группа англичан вошла в туалет и, к своему ужасу (вероятно, они думали, что боги не писают), увидела стоявшего у писсуара старого мастера. Громоподобное «Осс!» сотрясло стены японского клозета, вся команда резко согнулась в поклоне, а едва не подпрыгнувший от неожиданности старик все никак не мог найти завязки хакамы, чтобы в приличном виде убраться восвояси. На ходу заправляя кимоно, он бочком протискивался к выходу, а сами себя перепугавшиеся и растерянные ученики непрерывно кланялись ему и пытались скрыть смущение, как можно громче и чаще крича: «Осс! Осс, сэнсэй! Осс!» Поневоле вспомнишь тут о нелюбви японцев к встречам в туалете.
Ритуал,
Как то попалось на глаза в очередной раз с мазохистским умилением тиражируемое нашими СМИ высказывание тогдашнего японского генконсула в Санкт-Петербурге г-на Кидокоро о неготовности русских работать, как японцы. «Сложно представить, чтобы российский руководитель приходил на работу в 6 утра и уходил позже всех остальных сотрудников, – сказал Такуо Кидокоро. – Для японских же специалистов такой “трудоголизм” – вполне естественное явление».
Мне, в свою очередь, сложно представить, чтобы русский руководитель приходил на работу в 6 утра и уходил поздно вечером просто потому, что «так принято» или для того, чтобы потом сказать своему начальству (а в цитате речь идет именно о тех руководителях, над которыми сидит строгое начальство, ибо других фирмачей-японцев в России просто нет), что он с утра до вечера «горит» на службе.
Сияющая добродетель гамбару
Широко распространенный, особенно в 70–80-е годы прошлого столетия, образ «трудяги-японца», успешно соперничающего по производительности труда с роботами и отдающего свой долг компании в рамках системы пожизненного найма, привел к созданию клише «индустриального муравья». Сами японцы это сочли оскорбительным и по сей день продолжают бороться с этим представлением, предлагая миру новые имиджевые разработки на тему «Японец – это…» Однако, как и во многих других случаях, имидж «японца-трудоголика» оказался обязан своим происхождением, во-первых, естественным факторам – усидчивости, кропотливости в работе, усердию, действительно свойственным японскому национальному характеру. Рождение таких черт характера – отдельный интересный разговор, выходящий, к сожалению, за рамки данной книги. Во-вторых, этот имидж родился в результате вполне искусственных усилий общегосударственного, вернее, даже общенационального имиджмейкинга, в центре внимания которого находится культ «усердной работы» – гамбару.
Любопытно, что «тайна гамбару» оказывалась нераскрытой на протяжении десятилетий не только разного рода и уровня знаний любителями Японии, а также экономистами общего профиля, но и профессионалами-японистами. Дело в том, что гамбару относится к внутренней стороне японской жизни, в принципе не предназначенной для нескромных взоров иностранцев. Однако со временем, когда японские компании все охотнее начали принимать на работу представителей зарубежных компаний, да и просто иностранных специалистов, особенности организации труда на фирме неприятно шокировали даже позитивно настроенных «варягов». Героиня «Страха и трепета», выбирая между свободой и несвободой, выбрала вторую и сделала «головокружительную карьеру» в крупнейшей японской корпорации – от бухгалтера до уборщицы
Около пятнадцати лет назад, после того как первый ручеек наших высококвалифицированных соотечественников потек в Токио, для россиян тоже страх и трепет при приеме на работу в японскую компанию начали постепенно сменяться чувством безграничного удивления. Процесс ломки устойчивого имиджа оказался тяжелым и болезненным, тем более что сопровождался личными переживаниями – нам приходилось по новой осознавать тонкости японского менталитета и искать свое место в строгой деловой структуре японской фирмы. Неизбежны были и обсуждения проблемы с японскими коллегами. Вот типовой разговор русского и японского сотрудника на тему гамбару, обычно возникающий в ресторане, когда японская сторона объясняет проблемы российской экономики природной русской ленью, разумеется, противопоставляя ей культ гамбару.
Японец:Я работаю каждый день до глубокого вечера, поэтому мы так хорошо живем!
Русский:Сколько времени ты проводишь на работе и каков твой рабочий день официально?
Я.:Официально восемь часов, но я провожу на работе по двенадцать. Потому что усерден и трудолюбив, как настоящий японец.
Р.:Ты сидишь на работе больше положенного каждый день или в силу особой необходимости – срочный проект, отчет, конец года?
Я.:Практически каждый день.
Р.:За это время ты делаешь что-то впрок, по другим проектам, помогаешь коллегам или только то, что было положено за день?
Я.:Только то, что положено за день.
Р.:Тогда на месте твоего начальника я бы тебя давно уволил: тебе требуется 12 часов на то, что ты должен делать за 8!
Мы последние годы учимся работать эффективно. Иногда получается, иногда нет. Но я уверен, что эффективно – это не значит долго. Когда-то, после окончания вуза, я пришел на службу в ранге среднего начальника. Мой шеф, заметив, что у меня после 9 вечера горит свет (на самом деле я просто слушал лекции Секо Асахара по «Маяку»), объявил всем: «Увижу, кто работает по вечерам – приму меры! Работать надо в рабочее время. Не успеваете – значит, не справляетесь!»
Тот, у кого есть опыт труда в японской компании, поймет меня без слов. Остальным повторю: нахождение на рабочем месте и работа – не одно и то же. И еще кое-что, особенно актуальное для японских компаний в России: сложно себе представить, чтобы россиянин, пусть даже заместитель «трудоголика»-японца, получал зарплату, говорящую о том, что он именно заместитель главы представительства, а не слуга-туземец. Процесс перехода русских сотрудников из японских представительств в другие иностранные компании непрерывен и неостановим. Причина банальна: платят мало, а требуют – смотри заявление консула.
Глагол «гамбару», который здешние русские давно переделали на свой лад в «гамбарять», что соответствует русским сленговым выражениям «пахать, вкалывать», – одно из ключевых слов для понимания психологии японца и один из главный кирпичей, которыми выложена крепость имиджа Японии. Словари обычно переводят это слово как «не сдаваться» и «быть непреклонным». Исходя из особенностей употребления его в повседневной речи – особенно речи работающих людей – мы бы перевели его как «прилагать усилия и проявлять усердие». Причем результат здесь не главное. Главное – процесс. Главное – «проявлять», а не «усердие».