Обратная сторона зеркала, или Ошибочка вышла

Туринская Татьяна

Хотя по большому счету… Деньги, цацки, безумно дорогое платье… К тому времени мне уже было на все это наплевать. Даже если бы он разорился — я осталась бы с ним. Только тогда поняла, насколько глупы дурочки, выходящие замуж из-за денег. Потому что любовь… Пусть не такой уж он у меня красивый, не такой высокий. Пусть полноватый. Пусть вообще будет толстым, лысым и уродливым — плевать! Потому что мне только он нужен, только мой Алешенька. Такой вот скромный, сдержанный, иной раз равнодушный… Никакой Тарханов, никакой Кайдаш и мизинца

его не стоят!

В Ольгиных глазах блеснули слезинки и тут же исчезли, безжалостно истребленные пальчиками с остатками розового маникюра. Опустила голову, и принялась скручивать длинный пояс байкового халатика.

Собеседница не торопила, спокойно ждала продолжения, как будто у нее не было никаких дел на сегодняшний вечер. Наверное, если бы она хоть чем-то выдала свое нетерпение, Ольга замкнулась бы в себе, и уже никому не удалось бы ее разговорить. Однако у той хватило такта дождаться окончания рассказа.

— Я все распланировала без него. И платье нашла, и фату. Туфли так даже купила, хотя и не хотела заранее ничего покупать. Уже придумала, в каком ресторане отпразднуем свадьбу, даже в турфирме побывала, присмотрела симпатичные туры в Майами и Сан-Диего — не знала, какой из двух выбрать, что предпочтительнее: Калифорния или Флорида, я в Америке еще не бывала. Оставалась сущая ерунда — уговорить Алешу. Он ведь у меня мягкий, уступчивый… Если дело, конечно, не касается его чертова кредо!

Подвела разговор очень мягко: дескать, любимый, скоро уж два года, как мы с тобой вместе, пора бы узаконить отношения — что ж мы с тобой, как пионеры, прикоснуться друг к другу боимся? Устала я, говорю, от кредо твоего, земного хочется, вернее, приземленного. Потому что люблю тебя, дурачка, по-настоящему, никто другой не нужен, но любить, говорю, не только глазами хочу, но и телом. Потому что сил больше нет видеть тебя, и не сметь к тебе прикоснуться. Если ты меня любишь — зачем мучить друг друга? Давай уж поскорее поженимся. Аккурат на Новый Год планировала. Уверена была — он не станет противиться. Ему же лучше — никогда бы семейную дату не забыл. Мужики — они ведь такие забывчивые…

Бровки Ольгины сошлись на переносице, отчего чуть выше образовались две некрасивые морщинистые ямочки. В глазах снова блеснули слезы, но теперь уже она не вытирала их, и они свободно скатывались вдоль крыльев носа, а Ольга поспешно слизывала их кончиком языка.

Заторопилась, словно кто-то мог помешать ей высказаться, облегчить душу:

— Он отказался. Вернее, нет, не так. Он не отказался, он сказал, что если я буду настаивать, он согласится. Но он открыл мне правду. Объяснил, что никакой он не асексуал, что асексуалы — это не те, кто не занимается сексом до свадьбы, а те, кто вообще им не занимается. И что асексуал он не по желанию, не по прихоти природы, а по нужде, потому что не может позволить себе быть собой. Потому что…

Тут она заревела уже в голос:

— Вы… вы даже не понимаете, насколько

были близки к истине, когда предположили, что причиной всему моя маленькая грудь! Я ж не такая дура, чтобы только из-за этого травиться! Да, хорошо б была чуток больше, но разве это в наше время такая большая проблема? Силиконом можно какую угодно накачать, но разве это сделает меня более счастливой? Я никогда не мечтала родиться блондинкой с пятым размером груди! Как же вы не можете понять: это он, мой Алёшенька, мечтал об этом с самого детства! Может, не блондинкой, может, не с пятым размером. Но с грудью!!! Я ему была нужна только для того, чтобы никто не догадался о его настоящих пристрастиях! А на самом деле он любит Олега! Олега Кайдаша! Любит с самого детства! Нет, вы мне скажите, вы можете себе такое представить? И ведь я даже не могу на него сердиться! Ему-то еще хуже, чем мне. Каково ему приходится, если он ни разу в жизни не смог позволить себе быть самим собой? И не гетеросексуал, и не гомо — у него до сих пор не было соответствующего опыта, разве что в мечтах. Потому что партнером может представить только Олега. И всю жизнь хотел стать его партнершей! Настоящей, с грудью и полными бедрами. А я ему нужна была только для того, чтобы никто не вздумал его подозревать в чем-нибудь нехорошем. Да и подружился он со мной. Подружился, представляете?!

Как вы думаете, что еще мне оставалось делать после его признания? Я не помню, как прожила эти полтора месяца. Может, и дальше жила бы себе, как сомнамбула. А тут тридцать первое декабря, Новый Год… Я ж себе все распланировала на этот день, чуть ли не поминутно. Просыпаюсь — и ничего. Ни-че-го! Пусто. Повыла в голос, оплакивая горькую свою судьбинушку, сыпанула в ладошку димедрольчику, сколько не жалко, запила фантой, и…

Если честно, умирать мне вовсе не хотелось. Наверное, просто хотелось внимания, человеческого участия. Для того я и записку прощальную написала — знала же, что мать скоро из магазина придет, откачают. Дура, конечно — если уж и травиться, так не в такой же день, правда? Зачем себе и людям праздник портить? Но это я уже теперь понимаю. Вы не думайте, я больше не собираюсь такие подвиги совершать. С вами вот выговорилась, душу отвела. Теперь после Рождества смогу спокойно на работе показаться, как ни в чем ни бывало. Если, конечно, вы меня к этому времени уже выпишите. Вот только как я с Алешей теперь встречусь? Он ведь частенько к нам в офис заходит… Но вы не думайте, я сильная. Я переживу, обязательно переживу. От моей дурости даже следа не останется — я ведь недаром димедрол выбрала — от бритвы на руках ужасные шрамы остаются. А так шрамы только в моей душе, но я их никому не покажу.

А вы идите, идите. Вас, поди, семья дома ждет, дети, муж… А вы тут со мной, неудачницей, нянчитесь. Говорю же — я выкарабкаюсь. Мне только Алешу жалко. Я сильная, а вот ему-то каково? Бедный мой, бедный…