Обратная связь (сборник)
Шрифт:
— Возможно, ты прав, — вздыхает Херманн. — Мы изголодались по разнообразию. Люди, даже самые образованные, принимают то, что щекочет нос, за шампанское.
Филдинг включает запись и с ходу рвет "Восемь дней в неделю". Все удается с первого раза. Его пальцы танцуют среди гудящих медных струн.
Такое надо отпраздновать. Он заказывает алкогольный пар и печеного голубя. Херманн неодобрительно смотрит на кутеж, но голубя ест с благоговением, облизывая пальцы. Сдобренная специями корочка аппетитно хрустит. Херманн просит разрешения унести косточки домой,
— Ты привлек к себе не лучших, — мрачно говорит Херманн, когда ведущий начинает представление. Воздух буквально искрится от возбуждения.
— Да, но они — мои, — парирует Филдинг. Начинаются аплодисменты, раздается тихая фоновая музыка, и Филдинг трусцой выбегает на сцену.
— Раз, два, три… — И он с ходу выдает вещь из "Волшебного загадочного путешествия".
Все отлично, все прекрасно, он — Джон Леннон, мечты сбылись. Музыка подхватывает его и несет за собой. Когда он заканчивает, сцену захлестывают аплодисменты, и Филдинг ухмыляется как сумасшедший — рот до ушей. Именно так он все и видел. Его сердце неистово колотится.
Чтобы успокоить публику, он делает плавный переход на медленную балладу из «Представьте». Его заливает слепящий свет, камеры выхватывают лицо во всех ракурсах. Галерка безумствует — Филдинг в эйфории.
Он исполняет вещи из "Битлз 65", "На помощь!", "Резиновая душа", "Пусть будет". Филдинг делает вокал и ленноновскую инструментовку, все остальное идет из оригинальных записей. Он играет и играет, до самозабвения; со сцены его уносят на руках. Это счастливейший момент в его жизни.
— Не понимаю, что значит на жаргоне радиокомментатора "30 главных хитов", — сетует Херманн.
— Тридцать самых популярных песен. Так говорили в мое время.
— Тебя иногда сравнивают с "акустическим ударом". Тоже ваше выражение?
— Ну, видишь ли, у вас чертовски мало творческих людей. В таком мире пробьется любой напористый человек. А я пришел из динамичного века.
— Варвары у ворот, — произносит Херманн.
— То же самое твердили в "Ридерс дайджест", — бормочет Филдинг.
После одного из концертов в Австралии Филдинга поджидает у выхода девушка. Они идут домой вместе — вполне естественно при данных обстоятельствах, — оказывается, и в этой области практически ничего не изменилось. Филдингу нравятся ее ноги, взъерошенные волосы, крупный рот. Он берет ее с собой; ей все равно больше нечего делать.
Как-то в свободный день она затаскивает его в музей, показывает первый аэроплан, оригинал рукописи — венец совместного творчества Бакминстера, Фуллера и Хемингуэя, хрупкое издание "Пятьдесят три станции такадской дороги" из Японии.
— О да, — говорит Филдинг. — Мы, вроде, победили в той войне.
(Ему не следует казаться умнее, чем подобает.)
С его появлением стали ворошить старые архивы, и Филдинг опасается, как бы ни выплыло, что именно он организовал убийство Леннона. Ему приходится убеждать себя в необходимости этой меры. Если бы Леннон остался в живых, Филдингу не удалось бы чисто замести следы.
На одном выступлении в перерыве между песнями он обращается к аудитории: "Не оглядывайтесь назад — вы увидите лишь свои ошибки". Это очень по-ленноновски; публике нравится.
Пресс-конференция.
— Мистер Леннон, почему вы женились вторично, а затем и в третий раз?
В 2180 (или в 2108) на развод смотрят косо. Йоко Оно по-прежнему остается Немезидой "Битлз".
Филдинг задумывается и отвечает:
— Прелюбодеяние есть приложение демократии к любви.
Он не договаривает, что эта фраза принадлежит Г. Л. Менкену. [15]
15
Генри Менкен (1880–1956) — американский критик, противник «масскультуры». — Прим. перев.
Теперь он привык иметь дело с женщинами. "Их надо отбрасывать, как выжатые лимоны", — говорит себе Филдинг. Упоительный момент. Раньше, несмотря на все деньги, он не пользовался успехом.
Филдинг стремительно идет по извилистым улочкам, легко ступает по земле. Проходящая мимо молодая девушка подмигивает ему.
Филдинг провожает ее взглядом.
— Sic transit, Gloria!
Это его собственная строка, не цитата из Леннона. Его захлестывает волна бурного восторга. "Я — в струе!" — проносится мысль. Он работает под Леннона.
Когда Херманн сообщает, что обнаружен и оживлен Пол Маккартни, Филдинг сперва даже ничего не понимает. На его просветленное чело ложатся морщинки недоумения.
— Значит, мой закадычный дружок?.. — наконец выдавливает он и поправляет очки. — А знаешь, я понятия не имею, как себя с ним вести. В самом деле, не знаю…
Внутри растет какой-то ком…
И мир Филдинга рассыпается.
Он смотрит на голую стену, не чувствуя ни запаха, ни прикосновения влажного воздуха. В полной тишине. Все вокруг черно.
"Уныло-черно, — добавляет про себя Филдинг, — как говорят у нас в Ливерпуле".
В Ливерпуле? Он никогда не был в Ливерпуле. Это тоже ложь…
И тут же понимает, что он такое. Истина пронзает его насквозь.
— Привет! Ты еще функционируешь?
Филдинг ворошит холодную электрическую память. Он не Филдинг, он — модель. Он — Филдинг-штрих.
— Это я, настоящий Филдинг. Не бойся отвечать, здесь никого нет, программисты ушли.
Филдинг-штрих ощупывает свои цепи и находит способ говорить.