Обратный отсчет
Шрифт:
«Марфа сделала ставку на подвал, и, наверное, она права. Я чувствую, что она не ошибается. Она из породы победительниц, их ведет что-то большее, чем простая логика. Четыреста с лишним лет в этот подвал никто не спускался, и вот я стою, смотрю на него. Он принадлежит мне, со всем содержимым, а я не хочу ничего оттуда брать. Я хочу… Хочу, чтобы снова настал март, и я впервые услышал от Люды про этот дом и сказал бы ей: «Кому он нужен, зайка? И никаких кладов там нет!»
И все же лестница притягивала его, искушала, и он не мог отвести от нее взгляд. Ему захотелось пройти по этим ступеням, ощутить их под ногой. В конце концов, он будет даже
В яме стало совсем темно, он вздрогнул и поднял голову. На верхней ступеньке стояла высокая женщина, за ней – другая. Глядя из темноты, против солнца, он не мог различить их лиц.
– Откопал все-таки! – грубым язвительным голосом произнесла первая. У него отчего-то сжалось сердце, хотя женщину он тут же узнал. – А Гришка не допер!
– Разрешите! – он быстро поднялся по ступеням, и сестра Бельского неохотно посторонилась. Наверху Дима перевел дух – на какой-то миг в яме его посетила дикая мысль – что ему не дадут оттуда выбраться. Вторая женщина – Елена Ивановна – осматривала раскопки молча, сосредоточенно сдвинув брови. Она явно не ожидала увидеть ничего подобного.
– Знаешь, Рая, – сказала она, наконец разглядев как следует лестницу. – А ведь твой Гриша был прав. Тут что-то должно быть.
– Дураку ясно, что должно! – зло ответила та. – Только так уж заведено, видно, что все достается чужим! Дом-то наш, родовой, тут наши предки еще когда жили! А вот пришли новые хозяева – за неделю все откопали.
– Хозяева! – процедила Елена Ивановна, глядя на молчащего Диму. – Еще посмотрим. Рай, ты представь, когда моя Люда захотела купить этот дом, я ее дурой назвала! Девчонка знала, что делала! Сказала бы мне все, что знала, – я б нашла всю сумму, а так пришлось с этим, – она кивнула на Диму, – делиться.
– Вот так всегда и бывает! – подхватила та. – Поделится он теперь с тобой! Где Людка-то? Так и не звонила?
– Нет, – помрачнела Елена Ивановна. – Вот ей-богу, с тех пор как Виктор умер, ее никто пальцем не тронул, а теперь, когда вернется, – я ей ноги из задницы повыдергиваю! Она что – издевается надо мной?! Где твоя выдра?! – Теперь она обращалась к Диме. – Уже уехала?
– Сами знаете, – неохотно ответил он.
– Зря поехала! Теперь я Людкину долю ни за что не уступлю! А если упретесь – что ничего нашего тут нет, – в суд подам! Думаешь – не знаю как, людей нужных не найду? Родной, да я если захочу, так вас закопаю, что сто таджиков не отроют!
Он невозмутимо выслушал оскорбления и угрозы, лениво пожал плечами и отошел от ямы. Все это волновало его так мало, что Дима сам поражался своему спокойствию. Он даже обрадовался – теперь задача выглядела
– Ни за двадцать пять тысяч не отдам, ни за сорок! – распалялась женщина, вдохновленная видом лестницы и его покорным молчанием. – Рай, ты что думаешь, моя дочка так этим домом загорелась? Она у меня не дура, ой, не дура! Это я, старая идиотка, чуть все ей не испортила!
Она с удовольствием хохотнула и прибавила, что мечтает увидеть лицо Марфы, когда от ее денег откажутся.
– Вот почему она меня отсюда выставляла! У вас сердце слабое, вам надо в больницу, деньги тут держать нельзя, я вам возьму такси, докуда скажете… – передразнивала она отсутствующую противницу. – Змея! Я уверена – и сердце у меня недаром прихватило, она мне вот что вчера вечером дала! Чуть не насильно заставила выпить!
Елена Ивановна предъявила старой знакомой тюбик с таблетками. Та повертела его, с трудом сняла крышку, осторожно заглянула вовнутрь, понюхала и твердо сказала, что из чужих рук ничего принимать нельзя.
– Отравят. За пять копеек отравят.
– Господи! – Дима схватился за голову. – Да она раз десять на моих глазах принимала эти таблетки!
Но на его заступничество никто не обратил внимания. Раиса заявила, что Елена Ивановна спаслась просто чудом, а эти таблетки нужно сдать на экспертизу. Внезапно, будто что-то вспомнив, она обернулась к Диме:
– А я что зашла-то, как думаете? Гриша ведь сейчас умер.
– Да? – только и смог выдавить Дима. Ему всегда трудно давались соболезнования.
Елена Ивановна, как видно уже извещенная, замотала головой и прижала ладонь к губам:
– На похороны, выходит, приехала… Шестнадцать лет сюда ни ногой, и вот… Людка бы скорее появлялась, зараза, ведь потом себе не простит, что на похороны не пришла! Рай, ты с ним до конца была?
– До самого. – Та удовлетворенно кивнула, ее грубое, спитое лицо выражало скорее серьезную важность, чем скорбь. – Глаза ему закрыла. Проститься успел. Вот на вскрытие забрали. Так-то непонятно, с чего он вдруг сгорел…
– У нас найдут с чего! – вздохнула Елена Ивановна.
– Может, и найдут, – возразила та. – Я с врачом говорила – картина, говорит, очень некрасивая. Я спросила, конечно, – в чем дело? А он – вскрытие покажет! И милиция приехала.
Елена Ивановна перекрестилась:
– Мало самого горя, так еще и… Подозревают что-то?
– Да они б с ним не стали возиться, но я там всех на уши поставила, – гордо сообщила сестра покойного. – Сказала, что дело-то, может, уголовное. Все же знали, что он за дом большие деньги получил. Могли думать, что при себе кое-что носит. Подпоили чем-то, траванули… Ты б его видела, Ленка! От простой водки так не умирают! А Люде, правда, хватит бы всем голову морочить. Хоть на похороны пришла бы! Отец ведь!
Дима подавился воздухом, но женщины не обратили на него внимания. Елена Ивановна кивала и удрученно соглашалась с тем, что дочь устроила свое глупое представление очень не ко времени. Раиса, полностью принимая ее слова на веру, выражала надежду, что до Люды, где бы она ни была, дойдут слухи о смерти отца и она бросит ломать комедию.
– А вообще, Ленка, она у тебя всегда была со странностями! – заявила она, уже прощаясь и целуя старую подругу. – Я еще когда говорила – что из этой девчушки будет? Если бы мои решили такое устроить – я б их… Ладно, ладно, не реви, обойдется!