Обратный отсчет
Шрифт:
Я стискиваю губы.
Детектив подталкивает ко мне бутылку воды, а потом наклоняется вперед:
— Вот мы и встретились снова.
Она ловит мой взгляд. Кажется, что я уже успела утомить ее своим присутствием.
— Морган, как вы поживаете?
Я не знаю, что отвечать. Джессика велела ничего не говорить до ее прихода, но ответить все-таки надо.
— Нормально. Держусь.
Мартинес кивает.
— Назовите, пожалуйста, имя и адрес, это для записи.
Мои руки трясутся.
— Думаю, я подожду своего адвоката, — отвечаю я.
— Вы вызвали адвоката? Интересно. Вы понимаете, что вас всего лишь допросят как свидетельницу?
Конечно, именно это я и подумала. Но почему, почему же я чувствую себя виноватой? Я сдаюсь, называю имя и адрес.
— Опишите, что именно сегодня произошло на платформе «Гранд-Стейт», — продолжает она.
Я сглатываю, надеясь выиграть время: вдруг Джессика как раз сейчас придет и поможет мне. Мартинес смотрит мне прямо в глаза, подтягивает хвостик на голове.
Я напоминаю себе, что правда на моей стороне. О чем мне беспокоиться? Детектив просто хочет узнать, что случилось, свидетелей было много. Наверняка куча народу видела, что женщина отдала мне ребенка и спрыгнула.
Сделав глубокий вдох, я открываю рот, и слова начинают выплескиваться из меня:
— Я ждала поезд, как обычно, чтобы ехать домой после работы. Я не обращала внимания на окружающих, поэтому очень удивилась, когда женщина схватила меня за руку и попросила взять ее ребенка.
Идеально выщипанные брови Мартинес поднимаются:
— Вы были с ней знакомы?
Я помотала головой:
— Нет. Никогда в жизни ее не видела. Выглядела она… не очень хорошо. Я отдернула руку, потому что испугалась. Мы стояли очень близко к краю, и я беспокоилась за нее и ребенка, но не знала, что делать.
— Вы ушли? Или попросили кого-то помочь?
Как жаль, что я не сделала ни того ни другого. Меня бьет дрожь.
— Все произошло так быстро. Она стояла прямо передо мной, ее глаза блуждали, как будто она кого-то высматривала на платформе. Она была очень напугана. Потом она сказала мне, чтобы я никому не дала причинить вред ее ребенку.
Я придвигаю к себе сумочку. Вот про записку я не собираюсь ей рассказывать, как и про то, что женщина знала мое имя.
— Как получилось, что ребенок оказался у вас, перед тем как женщина спрыгнула на рельсы?
Сердце колотится как сумасшедшее.
— Она просто сунула ее мне в руки. И я ее взяла, потому что была в шоке. Я испугалась, что уроню ее, поэтому прижала к себе. И вот когда я смотрела на эту чудесную малышку, ее мать спрыгнула.
Голос срывается, из глаз льются слезы.
— Я не смогла ничего сделать, все произошло так быстро!
Мартинес протягивает мне салфетку, но ее жест отнюдь не заботлив.
— Мне кажется, вы что-то недоговариваете.
Вздрогнув, я отвечаю:
— Все, что я сказала, — правда.
— Я не говорю, что вы сказали неправду. Я говорю, что вы что-то недоговариваете, Морган. На платформе полицейские опросили нескольких свидетелей. Люди видели, как она прыгнула, и слышали, что она говорила. Морган, они слышали, что она назвала вас по имени.
Ужас сдавливает мне грудь, нервно почесывая ключицу, я думаю, отчего же утаила от нее эту подробность.
— Да, но я не уверена… Все было так страшно и неожиданно. Я говорю вам правду, говорю, что знаю. Я никогда в жизни ее не видела, не слышала о ней и не общалась с ней. Я не знаю, кто она была, откуда знала меня и почему вообще заговорила со мной.
Ну вот, теперь я рассказала ей обо всем. Кроме записки. А что, если и об этом ей известно? Ждать ли мне Джессику или достать листок из сумочки и признаться?
Мартинес делает глубокий вдох и скрещивает руки на груди:
— Не было ли на вас бейджика? Может быть, вы шли с ним с работы? Или какого-нибудь украшения с именем? Чего-то, где имя было указано?
Я подумала, но ничего такого на мне не было, и я ответила: «Нет».
Детектив смотрит на меня в упор, потом берет газету с края стола. Она открывает ее и показывает какую-то статью:
— Вы знаете жертву, Морган. Это Николь Мэркем, генеральный директор компании «Дыхание». Так что, вы с ней как-то связаны?
Я вскрикиваю. С фотографии на меня глядит красавица с каштановыми кудрями, длинными ногами в серебряных туфлях на каблуках, в обтягивающей юбке кораллового оттенка и белой футболке с V-образным вырезом. Успешная и очаровательная бизнес-леди. Неужели это та же самая потрепанная, до смерти напуганная женщина, которая умоляла меня позаботиться о ее ребенке, а потом прыгнула под поезд? Да, так и есть. Это превращение, как бы просмотренное в обратной перемотке, ужасает меня…
Конечно, я знаю компанию «Дыхание», кто же не знает. У меня даже есть несколько пар их леггинсов для йоги. Но с Николь Мэркем я не знакома, то есть лично я ее не знаю. Почему же она попросила меня, незнакомку, защитить ее ребенка? Откуда же она знала меня? И от кого же ей надо было спасать малышку?
— Мое имя мелькало в новостях после смерти Райана. Может быть, поэтому она меня знала? — предположила я.
Я не сказала: «Мое имя несправедливо запятнали», но не сомневалась, что детективу понятно, что я имею в виду.
— А может, «Дыхание» как-то связано с приютом «Гавань», где я работаю?
Мало кому известно о существовании приюта, он находится в неприметном коричневом здании на улице Вест-Иллинойс, и найти его трудно, поэтому женщины и дети, которые там скрываются, находятся в безопасности.