Обратный отсчет
Шрифт:
Полицейские выводят Тессу из комнаты. Ее лицо покраснело от гнева.
Я чувствую сильную слабость, руки кажутся налитыми свинцом. Куинн понемногу затихает. Но мне не унять дрожь. Меня бьет озноб.
Когда мы идем к выходу, Бен смотрит на крючок для ключей:
— Здесь нет ключей от моего дома, я дал копию Николь. Значит, Тесса взяла их и положила куклу в кроватку.
— Она и в мой дом сумела проникнуть, — говорю я, стуча зубами.
— Мы думаем, что она просто взломала замок на пожарном выходе. В этом здании требуется усилить меры безопасности, — замечает
Когда мы выходим, двое медиков выносят Донну на носилках. Бен прижимает меня к себе. Так мы и стоим, словно защищая Куинн от всех бед.
Тессу сажают в полицейскую машину, Донну заносят в «скорую», тут же приезжает еще одна, куда садимся мы. Осмотрев Куинн, врач говорит, что с ней все в порядке, она просто напугана.
— Возьмите, — он протягивает девочку мне и принимается за руку Бена.
Напротив меня, сгорбившись, опускается Мартинес.
— Грег сказал, что Тесса была на платформе в тот день, когда Николь умерла? — спрашиваю я. Мне нужно знать всю правду.
— Я не успела спросить его об этом, — отвечает она. — Мэркем признался, что они с Тессой придумали план, чтобы быть вместе, но он не знал, как далеко она готова зайти, и волновался за Куинн. Рассказав это, он умер от острого респираторного синдрома.
Я снова плачу. Столько бессмысленных утрат! Бен обнимает меня, и слов не нужно. Куинн с нами, она там, где должна быть.
— Вы вмешались в расследование и поставили себя под угрозу, — говорит Мартинес.
Во мне поднимаются гнев и негодование, но я не успеваю ответить, потому что детектив продолжает:
— Зато спасли Куинн, Бена и себя. Может, вы вели себя и не слишком мудро, но очень смело, — она улыбается одними губами и добавляет: — Однажды вы станете чудесной матерью.
У меня в горле стоит ком, и я киваю и тихо говорю:
— Да, однажды так и будет.
Глава тридцать шестая
Николь
Седьмое августа
Николь надела на Куинн чистый комбинезон и завернула дочку в плюшевое желтое одеяльце, доставшееся ей от собственной матери. Она спала под ним, когда ее родители погибли. Теперь у ее девочки будет особенная вещь, сшитая ее бабушкой. Ножки Куинн торчали из свернутого одеяльца. Надевая белые носочки на маленькие пальчики, Николь глотала слезы.
Прощаться всегда трудно.
Морган не повторит роковую ошибку Николь. Она не положит одеяльце в колыбельку…
Донна всегда включала кондиционер, потому что где-то прочитала, что дети должны спать в прохладе. Но в комнате Аманды в тот день было слишком прохладно.
Николь накрыла уснувшую малышку одеяльцем, проследив, чтобы оно оставалось ниже ее лица. Потом уснула на диване, а когда проснулась, пошла посмотреть, как там Аманда. Одеяльце закрывало ее личико. Николь одернула его и взяла Аманду на руки, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но это было не так. Аманда умерла. И виновата в этом была Николь.
До того как позвонить
Николь никому не рассказала про одеяльце. Но всегда была уверена, что Донна знает. Даже когда нет доказательств, мать всегда знает правду.
Почти двадцать лет это одеяльце душило Николь. Непонятно, умерла Аманда от апноэ или от того, что задохнулась.
Николь закрыла глаза и увидела фиолетовые огоньки чакры третьего глаза. Она сдалась неизвестности и приняла то, что никогда не сможет узнать.
Но как бы ни была Николь осторожна с Куинн, она никогда не перестанет бояться за ее жизнь.
Николь поставила бутылочки со смесью в модную сумку для подгузников и повесила ее на плечо, взяла Куинн, открыла засов на двери и включила сигнализацию, хотя это уже не имело значения.
Они приехали на станцию «Гранд-Стейт» в семнадцать пятнадцать. Сейчас, когда все на самом деле должно было произойти, сердце бешено колотилось от волнения.
— Ты — лучшее, что случилось в моей жизни, — сказала Николь своей дочке.
Она стала искать в сумке телефон, чтобы проверить время, и увидела, что сверху лежат клейкие листочки.
Морган ведь никогда не увидит стену с записками в ее кладовой. Она может никогда не узнать об опасности, которая грозила Куинн. А если Донна действительно способна на месть, Николь должна предупредить Морган. Было почти семнадцать двадцать. У нее оставалось совсем мало времени, и вот, впервые за двадцать лет, она написала имя Аманды.
Николь заплатила за билет и стояла возле эскалаторов, ведущих к платформе. Лифт не работал. Посмотрев вниз, она вдруг представила, как ребенок падает и разбивается, и от испуга у нее потемнело в глазах.
Куинн захныкала. В груди Николь вспыхнул ужас. «Пожалуйста, не плачь. Не привлекай к нам внимания!» — взмолилась она мысленно.
Женщина, стоявшая рядом, наклонилась к Куинн:
— Какая красивая малышка! Сколько ей?
— Семь недель, — ответила Николь.
— Ох, это просто бесценно. Наслаждайтесь этим временем. Все так быстро проходит.
Женщина ступила на эскалатор и уехала. Николь сделала глубокий вдох и тоже поехала на платформу. Наконец она увидела Морган и так сильно прикусила губу, что пошла кровь. Сияющие черные волосы Морган каскадом спадали на спину, на ней было простое, но красивое кружевное платье. Она шла с опущенной головой, ни на кого не глядя. Теперь она увидит ее.
Николь отдаст ей Куинн.
Куинн будет в безопасности.
Морган получит то, чего так желала.
И Николь тоже.
Надо просто сделать еще пару шагов.
Вдруг Николь увидела, что из-за колонны появился, словно тень, человек небольшого роста, одетый в черные штаны для йоги и худи, капюшон которого скрывал лицо. Это Донна? Она проследила за ней?
Времени ждать больше не было.
— Я знаю, чего ты хочешь. Никому не позволяй причинить ей вред. Люби ее за меня, Морган.