Образ России в современном мире и другие сюжеты
Шрифт:
Очевидно прямое соотношение между латиноамериканскими цивилизационно-культурными утопиями (от идей Симона Боливара до Хосе Марти и от «пятой расы» Хосе Васконселоса до латиноамериканского «парафраза» европейско-русской социалистической утопии «нового человека», как она воплотилась у Че Гевары, с одной стороны, или в «теологии освобождения» – с другой) и собственно художественными концепциями (типа упомянутой барочности Карпентьера). Иными словами, на всех уровнях латиноамериканское сознание подчиняется в своем развитии единому вектору гармонии: оно ищет идеальный, универсальный культурно-цивилизационный «архетип» общества и человека, в котором будут сняты все противоречия. Речь идет об имманентной утопической доминанте латиноамериканского сознания. Отсюда и определяющие саму его сущность фундаментальные черты – хилиастический мессианизм, общая эсхатологическая перспектива. Они обнаруживают себя начиная с Бартоломе Лас Касаса или Васко де Кироги в XVI в.
Валерий Земсков не раз сопоставлял латиноамериканский вариант с вариантом русской культуры, если говорить о культурологическом аспекте, эсхатологический перспективизм, которой кроется в самых ее основах [358] , как было показано многими мыслителями начала XX в., особенно Н. А. Бердяевым, при этом, разумеется, латиноамериканская (испанская) культура, с одной стороны, и русская культура – с другой, основываются на различных – католической и православной – ветвях европейской традиции.
358
См., например: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.
Новаторская концепция ученого прокладывает путь типологическому анализу других литератур/культур Нового времени (США, Канады, Австралии…).
Он и сам открыл новое направление – типологическое сопоставление культурных процессов в иберийском мире и российско-азиатском регионе. В рамках «Совета по истории мировой культуры» РАН в 1997 г. он провел междисциплинарную конференцию «Сибирь в контексте мировой культуры», где были поставлены типологические проблемы сопоставления культурных процессов в Иберо-Америке, Евразии, Северной Америке, начиная с XVI–XVII вв. Среди его работ последних лет монография «Экспансия в XVI–XVII вв. Испании и Англии в Америку, России – в Сибирь: варианты этнокультурного взаимодействия и генезис новых культурно-литературных моделей» (он не успел завершить ее). В ней впервые дается сопоставительный анализ трех главных исторических субъектов европейско-христианской экспансии на Запад и на Восток (Испания, Англия, Россия). Крайне важно введение в этот макроисторический и историко-культурный ряды равновеликого другим русского варианта экспансии, который прежде либо маргинализировался, либо вообще не рассматривался. Но без его осмысления всегда будут неполно поняты истоки культуры начала Нового времени, т. е. модернизационного процесса, и, тем более возникновение и развитие классического российского культурно-художественного сознания (XIX в.) и далее – в XX в.
В круг научных интересов Валерия Земскова вошли вопросы межкультурного взаимодействия в Европе. С конца 1990-х годов он стал соруководителем исследований по проблеме «Культурный трансфер: Россия, Германия, Франция» в сотрудничестве с Национальным центром научных исследований Франции (CNRS) – в лице профессора Мишеля Эспаня и его лаборатории в Эколь Нормаль Супериор.
Он занимался также проблемами имагологической рецепции и репрезентации России на новейшем, переломном этапе перехода от советского к постсоветскому обществу с учетом особенностей сложного исторического пути России. Под его редакцией в 2011 г. вышла масштабная коллективная монография с участием авторов из ИМЛИ, ИНИОН РАН, МГУ: «На переломе. Образ России прошлой и современной в культуре, литературе Европы и Америки (конец XX – начало XXI в.) (М.: Новый хронограф). В первой части своей теоретической статьи (она опубликована в этой книге) он дал определение имагологии, ее инструментария, во второй – речь идет о специфике осмысления «образа России» как культурно-цивилизационного субъекта мировой истории, тут принципиально важен эпизод полемики с Д. С. Лихачёвым и евразийцами. Ни «европейская Россия», ни «Туранская Россия» – ни одна из этих формул, на взгляд В. Земскова, неудовлетворительна. Русская культура, утверждает он, зарождалась как восточноевропейская, византийско-христианская ветвь европейской цивилизации, именно ее иной – православный – характер, ее положение как «конституирующего чужого» для Запада на протяжении сотен лет, в том числе и особенно в классический период ее развития (от Пушкина до Достоевского и Толстого), ее экзистенциальные ценности, ее общинная ориентация и религиозность противоречили западному пути развития. Эти различия абсолютизировали славянофилы, а западники отвергли очевидные коренные особенности русской культуры. Такая же путаница происходит из-за абсолютизации составляющих начал в концепции евразийства России. То есть всякая редукция ведет к утверждению одного из полюсов оппозиций в ущерб другому, закрывает путь к пониманию сложности проблемы.
Казалось бы, корректная для наших дней формула «Россия – это и Европа, и Восток», т. е. «Евразия», могла бы исчерпать проблему. Но нет, у этой формулы В. Земсков видит еще и другой полюс – «новое» русское западничество, которое не выбросишь из культуры, из общественной жизни, из науки. Ученый ставит принципиально важный и актуальный для современной России вопрос о многополюсной русской «сущности». Идентичность России нельзя определить простым сложением разных характеристик – органического качества такая операция не породит; постсоветскую Россию он видит как полиполярную, поликультурную многосоставную страну, имеющую свой регулятивный механизм, поддерживающий ее сложное целое.
Работы В. Б. Земскова последних лет, вошедшие в эту книгу, посвящены также историко-хронологическим и типологическим аспектам цивилизационно-культурного «пограничья». Сюжет этот, возникавший у него и ранее, теперь получил развитие. Научную новизну этой тематики определяет то, что в цивилизационных исследованиях XX в. (начиная с работ Шпенглера и далее) в центре внимания, как правило, находились «классические цивилизации», понимаемые как устойчивые, завершенные в своем формировании системы. Рождение во второй половине XX в. концепции многополярного мира отозвалось в цивилизационных исследованиях переходом к изучению «неклассических объектов», а именно пограничных цивилизаций, которые по самой своей природе отрицают возможность статического подхода. Ученые обнаружили, что пограничные цивилизации проявляют не меньшую активность и агрессивную способность к экспансии культурных ценностей за пределы своих границ не только в сторону удаления от цивилизационного центра, но и в направлении самого центра. Более того: высокая конфликтность, свойственная зонам цивилизационной трансгрессии, зачастую все очевидней определяет нестабильность глобальной ситуации. В то же время очевидно, что наука еще не располагает методологическим инструментарием, необходимым для систематического изучения пограничных культур.
В июне 2012 г. В. Земсков провел в ИМЛИ РАН конференцию «Цивилизационно-культурное пограничье как генератор становления мировой культуры/литературы», ставшую пробным, дискуссионным полем для рассмотрения проблемы с самых разных сторон. В программном теоретическом выступлении «Цивилизационно-культурное пограничье – универсальная константа, энергетический источник и средство самостроения мирового историко-культурного процесса/мировой литературы», опубликованном в этой книге, Валерий Земсков в сущности сформулировал принципы нового подхода к структурированию мирового историко-культурного/литературного процесса.
Благодаря логике своего научного мировидения Валерий Земсков вышел за пределы латиноамериканистики к новаторскому типологическому сопоставлению культурных процессов в иберийском и российском регионах, к изучению межкультурных коммуникаций в европейском и глобальном масштабе, к исследованию образа России и «русской идентичности» в современном мире, к инновационной постановке проблем изучения цивилизационно-культурного пограничья, чем, по сути, определил направленность фундаментальных гуманитарных исследований не на одно десятилетие вперед.
Но этим его творческий потенциал не исчерпывался. Он опубликовал роман «Четвертый город» (М.: Три кита, 1994) и книгу «Лазарь. Роман. Подземная бабочка. Рассказы» (М.: Академический проект, 2000).
Первый роман, напечатанный под псевдонимом Вал. Анохин – оригинальная, сатирическая, остроумная проза о вторжении виртуальной реальности в повседневную жизнь, о разрушении границ между реальностью, порождаемой телевизионным миром или миражом, и пространством нашего быта и бытия (отдельные ее главы публиковались в парижском журнале «Синтаксис», издававшимся тогда еще живым А. Д. Синявским и ныне здраствующей Марией Васильевной Розановой – В. Земсков не раз бывал у них в предместье Парижа Фонтене-о-Роз, в их доме, когда-то доме Гюисманса, на улице Бориса Вильде). К сожалению, этот роман остался практически незамеченным.
Зато роман «Лазарь» – о знаменитом лингвисте Лазаре (Людвике) Заменгофе (1859–1917), враче-окулисте, создавшем искусственный язык эсперанто как язык всеобщего понимания и братства, способный объединить человечество, имел успех. Рецензии о романе появились в «Независимой газете», в «Московских новостях» и «Труде», в журналах «Октябрь» и «Дружба народов». Это произведение многогранное: одновременно и детективная история, острая и увлекательная, и философская фантасмагория о крахе еще одной утопии, на этот раз лингвистической. Это и трогательный любовный роман, написанный с юмором, иронией, хотя не без жесткости. Роман нравится всем.