Образ жизни.
Шрифт:
Гхаве не требовалось что-то уметь. Отточенные инстинкты управляли ее телом, высвобождая разум для снов и философствований; необходимость уметь унижала, но сейчас Гхава желала бы уметь кувыркаться или ходить на задних лапах. Ей нужно было доказать Тань свою разумность.
Ррау спрыгнула со скамейки. Тань никуда не исчезнет. Даже вздумав уехать в Москву Третью, рано или поздно она вернется к Тетьлен. А Гхава собиралась думать и тренироваться.
– Ну вот, убежала, - без особого огорчения проговорила Тань ей вслед.
Гхаву всегда пускали в метро. То ли так ловко она умела проскользнуть мимо сиделицы, то ли природа ррау помогала ей быть незаметной. Те несколько станций, меж которыми она обычно ездила, были ей хорошо знакомы. Трудно было только заходить на эскалатор: там ее толкали и спихивали, а шерсть с лап застревала в мелких щелях.
Она влезла на крутую лестницу и потрусила через переход.
Час назад Гхава покинула Выхий. В этот день он пустовал, она ездила туда думать, а не спрашивать совета. Выхий: область смешения пространств, храм недеятельного разума ррау, свалка железного лома. Она ходила меж остовов отживших машин, медленно, впуская в себя странное чувство диффузии Вселенных. Одной из немногих вещей, увлекавших ее всегда, было это: что же там, в другом мире, который здесь лишь прикасается к миру ррау?
Черная кхэрх, созерцая, кружила над ней в вышине.
Тань она нашла сразу. Девчонка сидела на железной оградке, врезавшейся ей в тощий зад, и жевала чебурек. Все было просто.
Гхава подошла. И сказала:
– Дай.
Сначала получилось: “увай”, но Гхава прибрала язык и поправилась. Тань вытаращилась. Гхава подошла ближе и носом показала на чебурек.
– Дай, - повторила она.
Человечка дрожащей лапкой отломила кусочек и опустила к морде Гхавы. Есть ЭТО та, разумеется, не стала, - и, разумеется, Тань решила, что бредит.
– Тань, - сказала Гхава, развеивая ее сомнения. – Жуй. И. Пхойдём.
Тхайув поняла ее.
– Зачем? Куда? Ты кто? Ты оборотень, да? Ты инопланетянка?
Гхава вздохнула.
– Я ррау, - сказала она. Выговорить это было проще, чем другое. – Я Гхава.
– Чего? – глупым голосом переспросила Тань.
– Ты Тхань. Я Гхава.
– А-а, - Тань кивнула. – А кто ты?
Горло у Гхавы уже заболело. Говорить было невыносимо.
“Я ррау. Мы – одна из Тысячи рас, о которых не подозревают люди. Вангхав, предок мой, первый из живущих, призвал тебя в Выхий”, - сказала она взглядом. – “Он объяснит. Мне трудно произносить. Ты должна поехать со мной, и все узнаешь”.
– Ты что? – растерянно сказала Тань.
– Ты больше не будешь говорить?
– Пхойдем, - выдавила Гхава.
– Куда?
Гхава минут пять сидела и мучилась.
– У-вы-ххь-нуо… нво…
– Выхино? – наконец переспросила Тань.
Гхава кивнула. Кивать было очень неудобно, но все же не так неудобно, как говорить. Простого взгляда Тань, очевидно, не понимала.
– Ну, поехали в Выхино… - девчонка пожала плечами.
Гхаве пришлось отвести глаза старухе из кабинки у турникетов. Тань пролезла вслед за ней под металлической оградой. Прыгать через турникет не следовало: машины не имели глаз, пригодных быть отведенными.
Теперь они приближались к Выхий.
– Надо было в автобусе ехать, - ныла Тань. Гхава уже злилась, но терпела. Чтобы возражать, требовалось заговорить, а это причиняло непосильную муку. Гхава произнесла только одно слово, - когда вдали уже показались знакомые очертания.
– Выхий.
– Да это же свалка! – возмущенно начала Тань и осеклась. Вангхав не ошибался; Выхий был частью сознания Тхайув, которая спала внутри Тань, как готовящееся к рождению дитя. Она почувствовала приближение срока и встрепенулась.
Ррау.
Мой обретенный народ.
Запах родичей коснулся влажного носа Гхавы. Вангхав знал, что праправнучка ведет Непреображенную и Окно закроется сегодня. Три кхэрх, чьи перья отливали синевой, стерегли неустойчивую ткань Окна с самого утра. Пластичные тела ирримри и меш изредка сновали в траве. Два демона прямо посреди Выхий играли в карты. Гхава заметила их и засмеялась.
Тань поежилась. Ничего этого она не видела, но пробуждающиеся чувства Тхайув говорили ей о многом, что она не могла еще осознать.
– Как-то здесь… странно, - прошептала человечка.
– Выхий, - повторила Гхава, стараясь, чтобы ее голос звучал успокаивающе.
Смуглый темноволосый ангел, неведомо откуда взявшись, обнял Тань за плечи. Девчонка завертела головой. Чтобы позволить Тхайув видеть, Тань должна была отказаться от собственных глаз, но сделать это сейчас была не в силах.
– Сюда, наверно, и не ходят, - шепотом сказала она наконец. – Тут нехорошо. Даже еще что взять можно, не растащили. Вон автобус стоит почти целый, прямо жить можно.
Гхава заставила ее посмотреть на себя, дернув зубами за брючину, и покачала головой.
– Нельзя? Почему нельзя?
– Выхий.
Тань снова пожала плечами.
– Ладно. Все равно стекол нет.
– Ты. Будь. Тут, - угрюмо сказала Гхава. Необходимость говорить повергала ее в скорбь.
Тань испуганно-послушно закивала и присела на здоровенную шину.
Темнокудрый ангел улыбнулся Гхаве из-за ее спины.
Ррау прошла вперед и стала напротив предка.
Вангхав, неподвижный, озирал Выхий с крыши мертвого “Запорожца”. Из-под век его виднелись серые белки. Красная радужка, черная радужка и золотой зрачок. Как вспышка фар на ночной дороге был его взгляд.
Первый ррау полысел от старости, искривленные ноги его дрожали. Двурадужные пугающие глаза выпячивались из глазниц. Подле Вангхава на капоте машины сидела Кисса ирримри, она была моложе и крупнее его; Кисса очень старалась выглядеть главнее, но без особых успехов.
Кисса и ее советница Муэю были грациозны и украшали собой всякое место, даже сакральное пространство ррау Выхий. Затем их, вероятно, сюда и звали. Для обряда Преображения требовались представители двадцати рас из тысячи, и Вангхаву ничего не стоило найти менее высокомерных свидетелей.