Обречён любить тебя

Мелевич Яна

— Мальчики, — поджала губы Алиса, дергая Лису за рукав. Но тут же встряли братья Радовы:

— Нет, погодите. Тут Тасманова увалили. Не мешайте бою.

Так каждый день. И каждый раз, когда они собирались. Шумно, громко и вечно с ядовитыми шутками, часть из которых давно вошла в семейный обиход. Антон повел плечом, игнорируя улюлюканье и призывы продолжать. В детстве было весело, сейчас ему не хотелось в этом балагане участвовать. Особенно получив пристальное внимание от отца ввиду совсем недавних событий.

С Павла станется отправить его в задницу мира по желанию матери. Десятки

раз Татошка радовался, что он передумал.

«Еще один косяк с твоей стороны, и мигом вылетишь первым рейсом эконом-класса до Зимбабве, понял меня? Завязывай с незаконными гонками, Антон! Это еще мать не в курсе, радуйся этому. Хотя она уже явно чувствует».

Глупо попался. Не стоило светиться слишком, впрочем, разве можно было скрыть что-то от любимого родителя?

— Хватит паясничать, обезьянки! — гаркнул Павел, прерывая разговоры и хмуро косясь на толпу. Не собиравшуюся расходиться. Все журналисты сейчас находились снаружи, а Донской уже пафосно обещал решить все проблемы жителей города, как только его изберут на пост. — Иначе всех лишу наследства.

— Да нет у тебя ничего, Ты все рестораны на меня переписал, а остальное на маму с сестрой и Тохой. Чиновникам миллионы не положены по закону! — фыркнул Лиса, уворачиваясь от ноги отца и прячась за Алису.

— Лиса, — строго произнесла Кира, приподнимая бровь. — У меня все еще доля в ресторанном бизнесе. Будешь тут хихикать, мигом вымету обратно в помощники повара.

— Ну мам.

Антон обошел мать, подходя ближе к задумчивому Павлу. В его голове решение складывалось мгновенно. Иногда казалось, будто они мыслят одинаково, просто Татошка это делал более креативно. Или на чистом энтузиазме без всякой экономической базы.

— Давай, лопочи отцу на ухо что-то умное, — потянул Паша, осматривая сына. — Быстрее придумаешь, скорее сбежишь обратно чудачить, пока думаешь, что я не вижу.

— Я не чудачу, — обиделся Татошка, отводя взгляд.

— Про турбодвигатель сам расскажешь или папа снова все узнает через третьих лиц?

Вздрогнув, сын повернулся к отцу. Он следил за ним? Или нанимал кого-то? Вряд ли Павел стал бы таким заниматься. Скорее всего, доложил кто-то из автосервиса. Никогда от Канарейкина-старшего ничего внутри семьи не ускользало. Слишком он любил контроль.

— Им же денег надо, вот и дай. Необязательно все компенсировать. Часть за счет наших средств через фонды помощи. А государство скидку сделает и будет вынуждено вложиться. У них просто выбора не будет, если правильно приоритеты расставить да объяснить им, что позиция игнорирования обернется им еще большими протестами, — пожал плечами Антон, изучая свои ногти и слыша очередную волну криков. Остальные в их большой банде повернули головы, точно по команде. А вот Кенар с минуту думал, затем повернулся к помрачневшему Ярославу.

— Яричек, — с нажимом обратился к лучшему другу Павел, однако тот еще больше надулся, делая вид, будто его тут нет.

— Денег не дам, — мигом отрезал Тасманов, не обращая внимания на шипение жены. — Совсем не дам!

— Фу, гиена. Какой ты меркантильный, — обиделся Паша, складывая на груди руки. — Я у тебя еще ничего не просил!

— По глазам вижу все, — отмахнулся Ярослав. — У Сереги тоже не просил. И

где сейчас его миллионы?

— Да, мои бедные миллионы, — вздохнул печально Радов-старший. — Хорошо я не дал отжать миллиард. Паша может, он наглый. Ты только вспоминаешь последние цифры счета, а он уже забирает все твои сбережения.

— Все миллионы в дело ушли. Не знаю никаких миллионов, в глаза не видел. Давай, гиена, не ломайся, как должница перед мафиозо. Твои фонды мне нужны. Все. Раечка? Ты же хочешь помочь людям? — Паша сделал шаг в сторону четы Тасмановых, и Ярик тут же закрыл жену собой.

— Не приставай к моей жене, ирод!

— Ярик, ну правда, люди…

— Не верь ему! Он все потратит!

— Потрачу, все равно деньги свои в гроб не заберешь. Потом верну все. Жена?

— Да? — удивилась Кира, прекратив терзать галстук Антона в попытке его поправить. Тот терпел со стойкостью истинного тигра. Молчал, скрипел зубами, лишь позволяя матери развлекать себя.

— Ты же мне дашь? — ласково промурлыкал Паша, пока Кира пыталась сообразить, о чем речь, и ошарашенно смотрела на мужа. — Деньги, любимая. Хотя это тоже можно, — добавил Канарейкин задумчиво, а ответ ему прозвучало возмущенное:

— Дурень! Тридцать лет прошло, а ни на год не вырос!

Антон устало сбросил ботинки. Сил ни на что не оставалось. Весь день пролетел в беготне, мышцы лица устали от бесконечных улыбок.

Павел Александрович Канарейкин завоевал сердца людей самым легким из способов. Он предложил решение общей проблемы, стоя в толпе и размахивая руками, обращаясь к простым людям точно к друзьям. Такое отношение подкупало. Канарейкин видел, как недоверие сменялось восхищением на лицах будущих избирателей. В глубине души он очень гордился отцом. Никто и никогда не смог бы провернуть подобное. Еще не было ни проекта, ни денег, ни договоров, ни обещаний со стороны правительства. Но Паша был в себе уверен, и люди ему поверили.

— Сила убеждения в харизме, — пробормотал Антон, стягивая с плеч пиджак, бросая его на банкетку и слыша жужжание Герундия, приветствующего своего хозяина. Скрип его колес отвлек Татошку от разглядывания лица в зеркале.

— Приветствую вас дома, Антон Павлович, — проскандировал робот-помощник, мигая светодиодами и двигая металлической головой. — Система подключена, чай уже готов. Ужин в духовке.

— Ужин? — удивился младший Канарейкин, приподнимая бровь, и тут же услышал шорох со стороны кухни, резко оборачиваясь со стоном. Не надо было долго рассуждать, только один человек, кроме его семьи, имел в квартиру доступ.

— А я все приготовила. Видела твоего отца по всем каналам. Это было так классно, — радостно прощебетала невысокая блондинка, бросившись к нему. Ее руки крепко обвили его за талию, отчего запах морского бриза мигом окутал его с ног до головы.

— Еба… — начал было Антон, прикрывая глаза и скрипнул зубами, продолжая стоять, пока Милана Боярышникова крепко обнимала его. — Господи, ты же уехала! Куда там? Милан, Париж?

— Приехала уже, — ничуть не смущаясь ответила Милана, отстранившись и игнорируя проявляемое им недовольство. — Правда, здорово? Теперь я еще долго буду в городе, — радостно хлопнула она в ладоши, подпрыгивая на месте.