Обреченная невеста
Шрифт:
– Вы хотите сказать, что я пленница в своей комнате и все это сделано по приказу его светлости?
Повитуха кивнула головой:
– Да, госпожа.
– У кого ключ?
– У миссис Динглфут, моя госпожа.
У Флер перехватило дыхание, и она тяжело опустилась на край своей кровати; колени ее дрожали.
Теперь она поняла, что произошло. Дензил сошел с ума от ярости, узнав, что она не родила ему живого сына. Это было его местью. Но почему рылись в ее письменном столе? Что он пытался найти? И почему уничтожены эти несчастные портреты, воскрешавшие память о ее несчастных родителях?
– Это уж слишком, – громко произнесла Флер. – Я больше не намерена оставаться в Кедлингтоне и подвергать себя таким унижениям. Ни при каких обстоятельствах я не останусь пленницей миссис Динглфут.
Флер протянула руку и умоляюще ухватила женщину за плечо.
– Вы отнесете от меня записку? – спросила она, едва дыша. – Если я напишу записку, сможете ли вы держать это в секрете и проследить, чтобы мистер Певерил Марш получил ее?
– Этот молодой художник в башне?
– Да, – сказала Флер, и два красных пятна загорелись на ее впалых щеках. – Он, я знаю, поможет мне. Меня достаточно унижали и мучили. Я должна покинуть этот ужасный дом и искать защиты у своей подруги, миссис Кэтрин Квинтли.
Повитуха бросилась на колени перед Флер и разразилась слезами.
– Госпожа моя, не просите меня доставить письмо художнику или кому-нибудь другому за пределами этого дома. Я поплачусь за это жизнью.
– Но я умоляю вас, посмотрите, я молода и беспомощна. Вы видите, как я страдаю. Я родила всего три недели назад, а мой муж даже не подошел ко мне, чтобы произнести хоть одно слово сочувствия после смерти нашего ребенка, не говоря уж о том, чтобы поинтересоваться моим здоровьем. Неужели вы не поможете мне скрыться от такого человека?
Через несколько минут повитуха согласилась. Она не была черствой по натуре, и ее тронула беспомощность молодой несчастной женщины. Она сама не понимала, почему его светлость так мучил свою жену, хотя, конечно, этот темнокожий младенец…
Флер нашла кусок сломанного пера и достаточное количество чернил, чтобы нацарапать послание Певерилу. Повитуха в страхе, что за ней следят, выполнила обещание, данное несчастной леди, за которой она ухаживала. Она отнесла письмо в студию, но, никого там не обнаружив, приколола письмо к подушке Певерила и снова спустилась вниз, намереваясь рассказать госпоже, что ее просьба выполнена. Но она уже больше никогда не увидела Флер: по возвращении в дом она получила расчет у миссис Динглфут и приказ немедленно покинуть дом, объяснив это тем, что госпожа больше не нуждается в уходе.
Некоторое время в студию никто не заходил, так как сам Певерил был в Растингторпе. К Мачионессам неожиданно приехала одна из их замужних дочерей, и те настояли, чтобы художник остался и написал ее портрет, пока она здесь. Была предложена двойная плата, лишь бы он остался. А кроме того, молодой художник устал бродить вокруг Кедлингтона, зная, что неумолимая миссис Динглфут не позволит ему посетить госпожу, и он не видел причины, почему бы ему не провести пару дней в доме патрона. Каждая картина, над которой он работал, приносила ему дополнительные деньги.
Идеализм и фантазия художника уступили место человеческому желанию накопить деньги. Он почти физически ощутил, что однажды именно для нее понадобятся все деньги, которые он сможет заработать.
Трагедия замужества Флер шла к скорому и ужасному концу, и он был уверен в этом.
А в это время миссис Динглфут, полная триумфа, вошла в комнату Флер и приказала ей:
– Молитесь, мадам, и перестаньте дергать звонок. Другие слуги все равно не придут. – Ее маленькие глазки злорадно блеснули. – Его светлость приказал мне ухаживать за вами.
– Я не хочу, чтобы вы прислуживали мне, – сказала Флер. – Будьте добры, уйдите из моей спальни.
Но миссис Динглфут стояла на своем.
– Это глупо с вашей стороны отсылать меня. Было бы еще хуже, если бы я подчинилась. Тогда вы умрете с голоду, и очень скоро, потому что только я буду приносить вам пищу.
Флер взглянула на женщину с гордым неповиновением.
– Я – леди Чевиот. Вы забыли об этом?
– Нет, но прежде всего я помню, что я доверенная служанка его светлости.
– И вы хотите сказать мне, что это его желание запереть меня в этих комнатах, чтобы никто не смел заходить сюда? Я должна есть ту пищу, которая будет доставлена сюда как в обычной тюрьме?
Миссис Динглфут пожала плечами:
– Я не обязана объяснять вам, госпожа, приказы барона.
Собрав все свои силы, Флер заговорила снова:
– Чем я заслужила такое отношение? Какое преступление я совершила, что должна переносить оскорбления?
– Лучше спросите его светлость, когда он вернется. Тогда вы узнаете, вы все узнаете.
Закатившись ужасным смехом, она вышла из комнаты, и Флер услышала, как ключ повернулся в замке.
Она подбежала к окну и посмотрела вниз. Сады были пусты, деревня имела грустный вид. Место, где находилась Флер, располагалось так высоко, что она не могла выпрыгнуть из этих окон, не иначе как только размозжив голову о мраморную балюстраду, расположенную внизу. Страшное отчаяние охватило Флер, жизнь ее стала невыносимой. По крайней мере до рождения ребенка у нее были некоторые права как у баронессы. Она могла отдавать приказания, свободно гуляла в саду, ездила в Уайтлиф, беседовала с Певерилом.
Боже мой, только теперь она вспомнила о нем, ее единственном друге, и сердце ее разрывалось от дурных предчувствий. Отнесла ли повитуха ему записку? Придет ли он? Здесь ли он еще? Она не осмелилась задать такие вопросы миссис Динглфут.
До конца дня Флер оставалась одна в состоянии неопределенности и замешательства. Ей даже захотелось, чтобы вернулся барон. Она не желала быть отданной на милость управляющей.
Пища, которую ей приносили, была невкусной, готовил ее явно не повар; вино было разбавлено водой. Миссис Динглфут ставила поднос на стол, бросала на Флер злобный взгляд и исчезала, не говоря ни слова. Никто не пытался принести горячей воды, вымыть и убрать в комнатах баронессы.