Обреченные на смерть
Шрифт:
— Мы едем на бульвар Вудхэвен, — ответил Каллен. — Вудхэвен переходит в Кросс-Бей.
— Это в районе Ховард-Бич, — сказал Альберт. — Так ты все вычислил? Может быть, я тебе действительно не нужен.
Каллен рассказал о том, что сообщила ему Маргарет Моррис, когда он беседовал с ней в баре «О’Бойл».
— Элвиса Полка не освободили условно после того как он ранил одного заключенного в тюрьме «Уолкил». Этот заключенный, Рой Риган, тянул срок за ограбление магазина в Озон-Парке, конкурировавшего с другим магазином,
Альберт рассмеялся:
— Связи.
— Эти братья не только сделали ставку на Ригана на воле, они помогали ему и в тюрьме. Они обещали вытащить его оттуда, если он начнет драку с Полком. После того как Полка не освободили, он согласился замочить Дженни Свейл, которая могла выдать Пула. Карлтон Вудс стал посредником в этих делах. Участником был Пол Мессина. Все они связаны между собой, — Каллен посмотрел на уличный указатель: — В конце этого квартала должен быть склад, которым пользовался один из родственников Мессины после ограбления в аэропорту имени Кеннеди. Я пойду туда, а ты можешь выйти здесь.
Альберт фыркнул:
— Что? Разве я должен отмечать Рождество в одиночестве? Ты же слышал меня, не так ли? Мы действуем заодно, друг. Я должен быть уверен, что ты выйдешь из этой переделки живым и невредимым, чтобы свести меня поближе с Нэнси Албрайт.
Каллен свернул налево и сбавил скорость, потому что асфальт в этом месте кончился. Близлежащие дома горели рождественскими огнями. Неподалеку находился аэропорт.
— А где твоя семья, Ник? Где твои друзья?
— А, я тоже разведен, как и ты. Живу один. Нелегко это. Жене досталось все — дом, «тойота», собака и друзья.
— Детей у вас не было.
— Детей не было. А у тебя двое, верно?
— Верно.
— Что ты купил им на Рождество?
— Хоккейные перчатки для сына, — соврал Джо. — А для дочери…
Альберт положил руку ему на плечо:
— Слушай, ты попал в переплет. Расслабься немного.
Глава 29
— Бей изо всех сил, — говорила Энн сама себе. — Ради Бога, ради твоих нерожденных детей, бей изо всех сил. Бей ради Мейбл и ее нерожденных детей.
Энн любила порассуждать о таких вещах: вы бьете комара, муху или таракана голой рукой и думаете, что насекомому конец, но вы бьете не изо всех сил, и потому оно вдруг снова начинает жужжать или улетает прочь.
На этот раз Энн была вооружена ящиком из-под пиццы. Бормоча про себя «бей изо всех сил, бей изо всех сил», она ощупывала ящик, взвешивала его в руках, привыкала к нему.
Энн хотела убить только лысого усатого Джерри. Она жаждала проломить ему голову ящиком из-под пиццы. Мейбл обнаружила, что если бить углом ящика, то действительно можно нанести смертельный удар. («Смертельный удар» — неплохое название для какого-нибудь фильма). Убирая немного в комнате, пытаясь навести в ней какой-то порядок, она нечаянно обрезала руку о железный край этого ящика и подала мысль Энн.
Энн исследовала ящик, который Мейбл хотела спрятать в металлический стол — а на фиг им наводить тут чистоту и порядок, ведь они же пленники, черт возьми? Энн поняла, что может нанести ящиком довольно сильный, если вообще не… смертельный удар.
— Я хочу есть, — сказала Мейбл. — Где эта чертова пицца?
Энн посмотрела на свой «Ролекс»: было два тридцать дня. Было Рождество. Вчера, накануне Рождества, так называемый обед им принесли после двенадцати, так что сегодня он прибудет либо с большим опозданием, либо вообще не прибудет. А спросить об этом им было некого. Их положение было хуже положения заключенных в тюрьме. Рядом с ними не было охранников, не было сокамерников…
— У меня есть предчувствие, — сказала Энн.
— Какое предчувствие? — спросила Мейбл.
— Мне кажется, сегодня все должно решиться.
— Мы выберемся отсюда?
— Да.
— Сегодня судный день?
— Мейбл, — Энн положила ящик из-под пиццы на уродливый металлический стол и подошла к уродливому металлическому стулу, на котором сидела Мейбл. Она обняла Мейбл за плечи: — Послушай. У нас все получится. Все будет нормально, вот увидишь. Не…
Мейбл стряхнула ее руки со своих плеч:
— Я не люблю, когда люди кладут руки мне на плечи и смотрят прямо в глаза. Мужчины обычно делают это, давая понять, что ты находишься под их покровительством.
Энн опять вернулась к уродливому металлическому столу. Она стояла возле него, повернувшись спиной к Мейбл.
— Ты права, — проговорила она, — извини.
Потом Мейбл сказала:
— Извини.
— Нет, ты права, — повторила Энн. — Ты права.
— О Боже, — сказала Мейбл, ерзая на своем неудобном стуле. — Мы что, будем теперь спорить, кто прав, а кто виноват? Давай не ссориться, хорошо? Хорошо?
— Хорошо.
— Сколько сейчас времени?
— Два часа тридцать минут.
— Не заводись. Я просто хотела узнать время.
— А я просто сказала тебе, который час. Ты уже спрашивала пять минут назад.
— Я спрашивала тебя об этом час назад, — сказала Мейбл. — Пошла ты к черту со своими часами.
Энн рассмеялась.
Мейбл тоже захохотала.
— Это называется — «стокгольмский синдром», когда пленники начинают ссориться между собой.
Энн повернулась лицом к Мейбл и села на край металлического стола, болтая ногами.
— Если уж до конца следовать признакам этого синдрома, то пленники еще и влюбляются в своих похитителей.
Мейбл вздрогнула:
— Это ужасно.
Энн посмотрела на свои часы. Было тридцать шесть минут третьего.
— Сегодня Рождество. Может быть, в итальянском районе закрыты все пиццерии?