Обреченный мост
Шрифт:
Море неистовствовало. Обрыв буквально содрогался от ударов волн. Сыпалась известь, соскочив с насиженного места, падала черепица. Серые гряды волн добрасывали желтоватые хлопья пены даже сюда.
Шли пенные волны эшелон за эшелоном, — как буквально через два дня сравнительно неподалёку отсюда, в Еникале, пойдут эшелоны основного десанта…
Керчь. Руины з-да им. Войкова. Бункер зондеркоманды 10 B
— Да, штандартенфюрер, — не отнимая трубки от уха, Вильгельм отколупнул пальцем никелированные замки вполне гражданского дорожного саквояжа. — Я готов немедленно приступить, но полагаю, что следует отложить акцию до рассвета. — Он раздвинул медные ободки дерматиновой пасти саквояжа.
Трубка разразилась несколькими невнятными фразами. Но преимущественно — в вопросительной интонации.
Доктор Курт продолжил:
— Да, потому что сейчас всё побережье просматривается русскими наблюдателями. Не хочу, чтобы взрывы неподалёку от каменоломен, кишащих партизанами, вдохновили их на мысль ударить нам в тыл. Зарево будет такое, что и в Тамани увидят.
Доктор Вильгельм Курт на секунду замер, вслушиваясь. И продолжил:
— Ну да. И партизанам ни к чему заблуждаться насчёт близости освобождения, пусть сидят в своих крысиных норах. Яволь.
Доктор Курт воткнул трубку в гнездо аппарата.
Из атласного брюха саквояжа появилась бутылка простецкого «солдатского» рома, но зато винный набор — настоящего венецианского стекла, в походной алюминиевой кассете.
— Эмиль? — крикнул он в приоткрытую конторскую дверь своего кабинета. — Эмиль!
Адъютант появился с некоторой проволочкой и как будто запыхавшись.
— Да, герр доктор?
— Где вас черти носят? Вы как будто в трамвае толкались, — мельком глянул на него штурмбаннфюрер.
— Проверил посты, — коротко пояснил Боске.
— На кой чёрт? — проворчал Вильгельм. — Только людей пугаете. Вы б ещё патроны раздали с приказом экономить.
Он плеснул желтоватого рома в коньячный фужер и посоветовал:
— Смотрите на вещи легче, дружище. Вот так… — хотел было посмотреть на бетонный сумрак через оптимистическую призму фужера, но маслянистая желтизна дешёвого рома Вильгельма разочаровала. — М-да. С этим только на доты кидаться.
Он отдал фужер адъютанту.
— Выпейте. И сделайте вот что… — он поощрительно кивнул и продолжил только после того, как Эмиль, едва не поперхнувшись слабоватым, в общем-то, напитком, выдавил из себя:
— Благодарю, герр штурмбаннфюрер.
— Благодарите поставщиков Вермахта, которые, имея доступ к погребам Бургундии, подсовывают вам пережженный сахар, — скривился доктор Курт. — Так вот, возьмите сейчас мою «лоханку» [82] и проедьтесь вдоль железнодорожной колеи вместе с грузовиком дядюшки Зитца. Он так и стоит, полный взрывчатки, под бетонным козырьком. Прихватите сапёров и устройте фейерверк в честь полицай-фюрера. Потратьте его взрывчатку. Только проворно, чтобы производило впечатление домашней заготовки. Можете начать, как вам мечталось, с клозетов. Только не обляпайтесь дерьмом — не пущу в бункер.
82
«Кюгельваген».
Керчь. Руины з-да им. Войкова. Шлаковый карьер
Туман, осевший в красноватых отрогах шлакового карьера, казался паром, бурлящим над походным котлом, он шевелился и вскипал вихрями. В движение его приводили серые тени, мелькавшие, хоть и не очень суетно, но густо, особенно со стороны развалин. Около сотни человек военного убожества, ведомые контрастно самоуверенными вояками в камуфляже, спускалось в карьер по наезженной колее. Пленные напоминали стадо захудалой скотины, гонимое не столько даже пастухами, сколько погонщиками, равнодушными к её дальнейшей судьбе, впрочем, вполне понятной.
С мясницким деловитым равнодушием в кузове крытого «Phanomen»-а пулемётчик заправлял под затворную крышку «MG-42» длинную ленту.
Прожженные и заляпанные глинистой грязью шинели накапливались с другой стороны грузовика, так что времени на надежду в тифозно-стриженых головах ещё оставалось…
Но его вовсе не было у капитана Новика и лейтенанта Войткевича, находившихся на буром гребне отвала.
— Знаете, Саша, чего я не люблю больше всего в нашем деле?.. — поморщился Яков, возвращая бинокль командиру.
— Какие-нибудь несвоевременные дилеммы вроде этой, — проворчал Саша.
— Вы читаете мои мысли, — Войткевич скептически ощупал подсумок для магазинов на поясе. Все шесть гнёзд были заполнены железными пеналами, но даже с неторопкой скорострельностью «MP» это было ненадолго. — Как будто нельзя было начать избиение с предателей родины, чтобы я мог с чистой совестью продефилировать мимо…
Он имел в виду толпу в полсотни персонажей, узнаваемых чуть большей выправкой и ухоженностью, если за таковую можно счесть списанное обмундирование вермахта без знаков различия — «добровольных помощников», Hilfswillige. Закономерно узнаваемых и чуть большей самонадеянностью. Они, в привычном ожидании команды, толкались, пытаясь согреться в промозглом сумраке утра, курили на противоположном краю карьера, отведённые от него достаточно далеко, — чтобы не видеть предстоящей расправы с соотечественниками.
— Думаешь, их тоже? — не столько спросил, сколько констатировал Новик, бросив рассматривать «хиви» в бинокль.
— И это только усугубляет наше положение, — кивнул Войткевич. — Ей-богу, я более спокоен на их счёт, когда они под присмотром немцев.
— Ладно, по большому счёту, выбора у нас особого нет, — вздохнул капитан. — Трубы как раз за этой отарой отпущения.
Нужные им трубы сливного коллектора действительно находились в вершине двух промоин овражного вида, оканчивавшихся плоским растрескавшимся дном пересохшего озера. Натёка явно технологического происхождения.
— Тогда попробуем не бросаться в глаза конвоирам, — подытожил Яков.
Это им удалось.
Они пробирались, то пользуясь скудным облачком тумана, судорожно цеплявшегося за заусеницы ржаво-жестяного чертополоха, то прикрываясь до времени кучками пленных, пока они со злобной ленцой или почтительной неприязнью не расступятся перед двумя СС-штурман в камуфлированных анораках.
Таких же, как у конвоиров. В разведотделе специально было уточнено текущее обмундирование команды 10 B.