Обреченный на скитания. Книга 2. Графство пограничья. Первые шаги
Шрифт:
– Валяй, – я достал из кармашка плоский камешек, то ли минерал, то ли закаменевший кусок древесины. По крайней мере, руна "Телефон" легла на него идеально. Сжал в руке камень, он потеплел. Поднёс его к уху. Тишина. Что такое? Испортился?
– Алло, Жизнемира? Алло!
«Я тебя слышу. Чего кричишь?» – услышал я голос Жизнемиры.
– А чего ж ты молчишь тогда?
«Ты вызвал, ты и говори».
– Откуда я знаю, что ты меня слышишь ? Нужно было сказать, что, мол, так и так, слушаю. Понятно?
«Слушаю», –
– С тобой Милёна хочет поговорить. Сейчас отдам телефон, тьфу ты, разговорник.
Я протянул камешек-разговорник Милёне. Девушка взяла его с некоторой опаской:
– Бабушка? Ой! Да, да, это я – Милёна. Алекс! Я её слышу!
– Безумно рад, – буркнул я, предполагая, что сейчас начнётся обычный бабий трёп.
Вздохнул и пошёл собирать вещи. Такими темпами, мы к холодам не выберемся из леса. Кстати, нужно спросить, тут зима-то бывает?
– Да, бабушка, нас Лес благословил. Откуда ты знаешь? А-а-а. Спасибо! Конечно, есть, мы же недавно ушли. Да, вот собрались обедать. Ага…, – неслась от костра трескотня Милёны. Женщины в любом мире одинаковы. Наверное, когда дома была, столько с бабкой не разговаривала, как тут! Я упаковал палатку, собрал вещи и налил себе кипятка. Милёна благодарно посмотрела на меня:
– Я сейчас, – шепнула она, – да бабушка, конечно, помню. Я знаю! Все, пока. Мне нужно кормить моего мужчину. Ага!
Она протянула мне камень. Я взял его и поднёс к уху. Тишина. Ну и ладно. Сжал его ещё раз, чтобы отключить. Камень стал холодным, и я положил его в кармашек рюкзака.
– Что ж ты один кипяток пьёшь? Сейчас, тут вот кое-что от выпечки осталось и сухарики, – засуетилась Милёна. Много ли человеку нужно, немного ласки, внимания, и она счастлива!
– Спасибо, солнышко моё, – проговорил я и игриво шлёпнул Милёнку по круглой попке.
Наконец мы двинулись в путь. Милёнка, постояв с закрытыми глазами, уверенно показала направление движения. Пройдя немного рядом, не выдержав моего молчания, спросила:
– Ты представляешь, бабушка уже знала, что нас Лес благословил! Говорит, он ей уже нашептал.
– Когда проживёшь столько, сколько она, ты и без Леса будешь все знать …
– Ну, почему ты такой неверующий?
– Да верю я, верю.
– Как ты думаешь, у нас теперь будет ребёнок? – не унималась Милёна. Ох уж мне этот детский сад.
– Я не думаю, я знаю! НЕТ!
– А почему? Ведь нам было так хорошо. Неужели…
– Милёна, ещё не время. Так понятно?
– Да, – грустно ответила Милёна. Какой ей ребёнок, когда она сама ещё дитя? Рядом с ней я чувствовал себя глубоким стариком. Дальше шли молча.
Я посмотрел на Милёну, та закрыв глаза и расставив руки, осматривалась. Может и мне попробовать? Только как это сделать, чтобы опять не улететь в какое-нибудь далеко? Пока я размышлял, Милёна вдруг сказала:
– Я чувствую там боль и безнадёжность. И ещё агрессию. Много зла.
– Пошли, посмотрим? – предложил я.
– Это может быть опасно. Там что-то нехорошее происходит. Я боюсь, – пугливо озираясь, сказала Милёна.
– Хорошо, побудь здесь, – предложил я, вытаскивая меч.
– Я с тобой, я одного тебя не пущу.
– Тогда бегом, догоняй, – я побежал в указанном направлении, стараясь не перейти в ускоренный режим, тогда Милёна меня точно не догонит. Пробежав минут десять, я почувствовал боль и злость, именно почувствовал, хотя это ощущение было не моим. Немного притормозил, дав возможность догнать меня Милёне. Вскоре, тяжело дыша, она показалась на тропинке.
– Девочка моя, ты себя совсем загонишь! – я приобнял девушку и чмокнул в макушку, – давай так. Ты не торопясь иди, а я пока побегу, посмотрю что там и как? Хорошо?
– Нет. Я в порядке. Побежали, – выдохнула Милёна и затрусила дальше. Вот ведь упёртая! Да уж, бабка не зря говорила про её упрямство.
Примерно через километр пути стал слышен тяжёлый стон и скрежет. Я немного подпитал Милёну, привязав к её солнечному сплетению тонкую нить. Догадается, греха не оберёшься! Это возымело действие. Девушка стала дышать более ровно, бег стал уверенней.
Ещё минут через пять неспешного бега звуки стали довольно громкими. Перешли на шаг и подобрались к источнику звука с подветренной стороны.
Картина, представшая перед нами, меня сильно озадачила. Большой вороной конь лежал плотно упакованный сеткой из неизвестного материала. Ловушка на коня? Посреди леса? Бред! Но глаза говорили, что это реальность. Конь предпринимал слабые попытки встать. С каждым рывком сетка плотней охватывала его тело. Он хрипло ржал, чувствуя приближающуюся смерть.
– Что ж это за сволочи поставили здесь ловушку? – ругнулся я, направляясь к животному.
– Стой! – Милёна буквально повисла у меня на руке, – не ходи, пожалуйста. Алекс, это не конь. Не надо. Ему уже не помочь! Давай уйдём. Ты не сможешь освободить его.
– Что с тобой? – я обернулся к девушке, – я должен хотя бы попытаться. Ну, ты чего?
– Алекс, это герувин. Это не конь! Не подходи, прошу тебя! Это опасно! Нужно уходить! Нужно срочно отсюда уходить, – причитала Милёна.
Я повернулся к девушке, обнял её и прижал к себе:
– Стрекоза, ну ты чего? А? Ему же больно, ты же чувствуешь, как он страдает. По крайней мере, подарю ему быструю смерть. Я не могу оставить живое существо вот так страдать. Пойми меня. Со мной будет все нормально. Ну?