Обреченный трон

Валенти Сюзанна

Я достал фолиант, который читал вчера, пролистал до пятисотой страницы и опустился за стол, начав работать с ним. Сегодня у меня была одна спасительная милость. Визит Дариуса. Было даже жалко, насколько сильно я стал зависеть от общения с ним. Он навещал меня при любой возможности, но теперь, когда он вернулся в Зодиак, я сомневаюсь, что он сможет приходить так часто. Если у меня и был здесь постоянный спутник, так это одиночество. И когда-то это не так уж сильно беспокоило меня. Будучи Вампиром, я склонен к одиночеству. Но, блядь, в эти дни мне не хватало общения. Разумеется, очень специфичной компании.

Узы Опекуна,

связывающие меня с Дариусом, постоянно умоляли меня быть с ним, и когда-то я думал, что боль от разлуки с ним не сравнится ни с чем другим. Но после встречи с Дарси, а теперь и расставания с ней, все померкло в сравнении. Не проходит и минуты, чтобы я не думал о ней, чтобы воспоминания о ней не повторялись в моей голове. По крайней мере, днем можно было отвлечься, но ночью мне требовалось все, что у меня было, чтобы противостоять теням под моей кожей, которые предлагали мне сладкое блаженство кайфа, который мог помочь мне убежать от жестокости сердечной боли. Это рана, которая живет внутри и поглощает все краски мира, пока все не станет казаться серым. Ее больше нет. Я заставил ее уйти. И я уже ничего не могу поделать, исправляя это.

Я потратил пару часов на чтение, но так и не смог найти ничего полезного и в конце концов сдался, когда понял, что, наверное, уже почти наступило время посещения. Мне необходимо увидеть Дариуса. И я всегда отчаянно ждал любых новостей, которые он приносил извне. После всего, что произошло с Лайонелом летом, я зависел от новостей Дариуса, как от наркотика. Новости доходили до этой тюрьмы медленно, газеты, которые я получал, всегда были недельной давности, поэтому я часто оставался в неведении относительно того, что происходит. Я боролся со страхом, что моя жертва была напрасной после того, как Лайонел подчинил себе Тори и вся власть перешла в его пользу. Но я сам заварил эту кашу, и мне её расхлебывать. Сожалеть было поздно.

Апелляция моего приговора только докажет, что я солгал, и имя Дарси будет вымазано в грязи. Ее место в Академии Зодиака будет под угрозой, а ей нужно продолжать становиться сильнее, чтобы иметь шанс взойти на трон. По крайней мере, из всего этого была одна хорошая вещь. Голубок — черт, нет, не называй ее так — избавилась от теней и больше не мучилась ими. Она была охуенно сильной. Блядь, во всём. Клянусь звездами, я не могу поверить, что когда-либо пытался заполучить ее себе. Она настолько не в моей лиге, что просто нереально.

Несмотря на это, я до сих пор не спал по ночам, не имея возможности утешить ее после всего. Она потеряла свою сестру из-за Лайонела. И мне знакомо это гребаное чувство. Но теперь я застрял здесь, бесполезный для нее, для Дариуса и для всех, кто был мне дорог. Единственным утешением для меня было то, что, оставаясь здесь, Дарси сохранит свое место в академии. И это было то, за что я держался, пытаясь сохранить рассудок.

В конце прохода в стопке лежали книги, и желтые глаза Полтергейста заглядывали в них. Ему нравилось переставлять книги. Ему также нравилось наблюдать за мной. И как бы жутко это ни было, это намного лучше, чем общение с большинством других заключенных, поэтому я просто игнорировал его и позволял ему заниматься своими жуткими делами.

Позади меня раздался скрип половицы, и Полтергейст вздохнул, предупреждая, как раз перед тем,

как огромный кулак врезался мне в голову.

Я с воплем обернулся, когда четыре сильные руки схватили меня за плечи, толкая на стол. Я выплюнул проклятие в адрес НеФейских ублюдков Гастарда, когда их собралось еще больше, а Гастард наблюдал за происходящим прямо за ними.

Я пнул одного из державших меня парней в член, и он вскрикнул, отступая назад, сжимая свои причиндалы обеими руками. На его место пришел другой, но я с трудом поднялся на ноги, нанося сильные удары в лицо каждому, кто оказывался рядом. Кровь залила костяшки пальцев, когда я позволил себе проявить полную дикость. Я быстро усвоил, что здесь нужно драться за свою гребаную жизнь, а вопросы задавать потом. Поэтому я ломал челюсти и носы и ревел, как сраный демон из преисподни, выбивая дерьмо из каждого, кто пытался схватить меня. Мое сердце колотилось в груди, и я наслаждался происходящим, погружаясь в тени, когда они оживали во мне, соблазненные болью, которую я причинял, и шептали мне в уши свои подбадривания.

Гастард холодно рассмеялся, от этого звука адреналин забурлил в моих венах.

— Держите его, — приказал он, и я рванулся к нему, пытаясь прорваться сквозь строй, чтобы добраться до их лидера, решимость и гнев подпитывали мои движения.

— Встреться со мной лицом к лицу, как гребаный Фейри, — рявкнул я, когда четверо его парней схватили меня и заставили лечь на стол на спину.

Один из них ударил меня кулаком в нос, и кровь залила мне лицо, боль пронзила череп, когда кости и хрящи сломались от удара. Мне приходилось сталкиваться и с худшим, но я сомневался, что на этом все закончится.

Здоровенный ублюдок зажал мне рот рукой, и мою руку перекинули через край стола. Мои мышцы вздулись, и я изо всех сил сопротивлялся, пытаясь освободиться, но их было слишком много.

Гастард шагнул вперед, хватая меня за запястье, и я прикусил ладонь, закрывающую мне рот, когда главарь банды с силой надавил на мою руку, сгибая ее в противоположном направлении. Перед глазами вспыхнули звезды, когда сломалась кость, и мой болезненный рык был заглушен кретином, схватившим меня за лицо.

Я моргнул от темноты, застилающей глаза, когда Гастард задышал мне в ухо.

— Последнее предупреждение.

Они оставили меня там, и я застонал, почувствовав вкус крови на языке и мучительную боль от тяжести правой руки, которая свисала со стола, не в силах пошевелиться.

Полтергейст появился с широко раскрытыми глазами, взял мою вторую руку и помог мне встать со стола.

— Тебе нужно к лекарю, — прохрипел он древним голосом, но я покачал головой и застонал, когда еще один всплеск боли пронзил мою руку. Блядь.

— Мне нужно идти на свидание, — прорычал я, спотыкаясь, проходя мимо него, когда кровь хлынула из моего носа на ковер. Я стёр её рукавом, затем прижал сломанную руку к груди, прикусив язык от ослепляющей боли, пронизывающей конечность. По крайней мере, я заставил многих из них истечь кровью.

Я вышел из библиотеки, и все заключенные уставились на меня, а затем направился наверх, к комнате свиданий.

— Что, блядь, случилось, Сто пятьдесят? — рявкнул офицер Кейн, когда я добрался до верха лестницы. Он был здоровенным засранцем с коротко стриженными волосами и неулыбчивым ртом.