Обреченный убивать
Шрифт:
– Лабуха… – добавляю я.
Лузанчик упрямо молчит. Затем, видимо, кое-что начинает соображать.
– А почему – знал? – встревожено интересуется он.
– Потому, – отвечаю, пытаясь поймать тусклый ускользающий взгляд Лузанчика. – Чего же здесь непонятного?
– Леха… помер? – наконец поднимает на меня округлившиеся глаза Лузанчик.
– Не то слово…
– Кто? – понимает меня Лузанчик.
– Это и я хотел бы знать, – осторожно отвечаю: не говорить же ему, что именно благодаря мне его дружок отправился
– С-суки… – шипит Лузанчик, вскакивает, что-то ищет.
Находит. Брюки. Торопливо натягивает на худые, журавлиные ноги и снова усаживается на постель. Надолго умолкает, о чем-то сосредоточенно размышляя.
Острый большой кадык Лузанчика, как ткацкий челнок, быстро снует вверх-вниз по тонкой жилистой шее.
– Спрашивай… – через какое-то время совсем охрипшим голосом отзывается Лузанчик. – Я им этого не прощу, – с угрозой добавляет. – Терять мне нечего…
Я понимаю его: Лабух был единственным другом Лузанчика. Это мне тоже известно.
– На кого он работал в последнее время?
– А ты меня на понт не берешь, случаем? – вдруг просыпаются подозрения у Лузанчика. – Не верю я тебе, понял-нет?! – кричит он в истерике.
Я молча достаю из кармана фотографии, отснятые на мосту экспертами ЭКО, и сую под нос Лузанчику. Он жадно рассматривает их, затем резко отворачивается и закрывает лицо руками.
– Так на кого Леха работал? – снова спрашиваю.
– Этого я не знаю… – глухо отвечает Лузанчик. – Леха всегда был скрытным. А я не любопытен. Но уверен, что это штучки Додика… Собака…
– Кто такой Додик? Где живет?
– Если бы я знал…
– Тогда где его можно разыскать? И как он выглядит?
– Жирная скотина метра под два ростом… – с ненавистью хрипит Лузанчик и довольно толково обрисовывает внешность Додика. – Он часто бывает в "Дубке" и пивбаре "Морская волна"…
Лузанчика начинает пробирать озноб. Он ерзает по кровати, нервно потирая ладони, и часто посматривает в сторону плиты, где лежат иглы.
Похоже, пришла пора впрыснуть очередную дозу отравы.
– Уходи, я все рассказал, – в конце концов умоляюще просит меня Лузанчик.
– Спасибо, – благодарю я и поднимаюсь. – Всего…
– Найди Додика… Это все он… Найди… – исступленно хрипит мне вслед Лузанчик.
Я киваю и стараюсь побыстрее выйти на свежий воздух. Едва уловимый запах наркотического зелья, так знакомый мне по афганским духанам и витавший в развалюхе Лузанчика, еще долго преследует меня.
Помочь бы Лузанчику, но как? Со слов уборщицы я знаю, что его принудительно лечили раза четыре. И без толку. Конченый человек.
Киллер
Шеф встретил меня на удивление любезно. Я не видел его чуть больше месяца, но за это время он здорово похудел и осунулся, хотя и до этого был похож
– Здравствуй, здравствуй, курортник. – Шеф изобразил подобие улыбки, отчего морщины обозначились еще резче. – Наслышан, наслышан о твоих приключениях.
– О чем это вы? – безразлично поинтересовался я.
– Ну как же – любимая женщина… Это всегда приятно. В свои молодые годы я тоже был далеко не безгрешен, хе-хе… – будто не замечая моего скверного настроения, игриво продолжал шеф. – Симпатичная мордашка… – Он достал из письменного стола пачку фотографий и протянул мне. – Возьми. На память.
Я посмотрел на фотографии и от неожиданности вздрогнул: ах, сволочь, пустил по моему следу шакалов! На снимках красовались мы с Ольгушкой.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я, хотя внутри все закипело.
Шеф внимательно наблюдал за моей реакцией на "подарок".
– Но впредь прошу этого никогда не делать, – продолжал я. – Вычислю и шлепну. Будь то фотограф или "хвост" – любого.
– Серьезная заявка. Верю, – благодушно согласился шеф; меня его тон насторожил.
Он встал, прошелся по кабинету и вдруг резко обернулся ко мне и зашипел, брызгая слюной:
– Пацан, желторотик! С бабой связался, мозги сразу набекрень съехали. Да тебя можно было голыми руками брать – ходил, будто слепой, на столбы натыкался. Я тебе свою жизнь доверяю, а она у меня одна. Слышишь, одна!
Я молча, с отсутствующим лицом смотрел в окно, где виднеются стволы столетних сосен в солнечных веснушках (мы находимся на даче шефа, в сосновом бору).
– …Понял ты, наконец, или нет? – Шеф выкрикнул эти слова прямо мне в лицо.
Я брезгливо отодвинулся: от него разило перегаром. Сегодня он явно был с глубокого похмелья, что для меня внове – шеф никогда не злоупотреблял спиртным. Что бы это могло значить?
– Надоело… Все надоело… – Полнейшее безразличие вдруг овладело мной, я ссутулился в кресле, будто мне на плечи лег стопудовый груз. – Будь я проклят – надоело…
Шеф выпрямился, и некоторое время пристально изучал мою физиономию. Затем, коротко вздохнув, сел и закурил. – Тебе, я вижу, отдых не пошел на пользу. Только расслабил. Учтем на будущее. А пока…
Голос шефа стал жестким, неприятным, как крупный песок на зубах.
– Пока есть одно дельце по твоему профилю. Серьезное. Оно поможет тебе снова набрать форму.
Я отрицательно помотал головой.
– Нет. С меня довольно. Сыт по горло.
– Удивил… – Шеф поморщился, будто жевал лимонную дольку без сахара. – Решил завязать?
– Возможно…
– Хорош гусь… – Шеф покривил тонкие злые губы. – Почуял, что паленым запахло, – и в кусты?
– Просто устал… От всего устал… – Ну тогда еще можно с тобой разговаривать…