Обреченный убивать
Шрифт:
Поэтому в салоне никто не смел и пикнуть, и все старались быть понезаметней.
Что лично меня очень даже устраивало: я совершенно не имел ни малейшего желания выслушивать похабные реплики и плоские шуточки Тимохи, от которых за версту разило тюремной парашей.
К месту назначения мы добрались под вечер.
Огромный особняк – трехэтажный, красного кирпича, с многочисленными балкончиками и стрельчатыми окнами – скрывал трехметровой высоты забор.
Особняк стоял на берегу реки, в густом сосняке; к нему
Ворота отворились сразу же, как только мы плавно подкатили к полукруглой площадке – стоянке для машин. Во дворе стоял белоснежный "линкольн", два "мерса" и "БМВ" новейшей модели.
Четверо плечистых, коротко стриженных парней прогуливались вокруг дома по вымощенным мраморными плитами дорожках.
На деревьях по периметру подворья я заметил несколько видеокамер, а слева от ворот, запертые в решетчатые клетки, волновались огромные сторожевые псы.
Дом больше напоминал крепость, нежели загородную дачу.
Меня определили в крохотную комнатушку на третьем этаже, рядом с апартаментами Тимохи. Ему досталась обставленная мебелью из карельской березы спальня с ванной и туалетом.
Остальных гавриков нашего кортежа не пустили даже во двор. Где им отвели место для ночлега, я не знал, а спрашивать шефа не решился – он замкнулся, стал суров и высокомерен.
По тому, как его встречал хозяин (?) дачи, я решил, что мой Тимоха в мафиозной иерархии отнюдь не пасет задних.
Что и подтвердил ужин, на который были допущены Щепотка и я, – вокруг шефа обслуга бегала едва не на цырлах.
За длинным столом, застеленным хрустящей белоснежной скатертью, сидели двенадцать человек, не считая хозяина, который больше руководил официантами, нежели принимал участие в трапезе.
Банкетный зал, где нам накрыли стол, сверкал огромными люстрами, отражающимися в до блеска натертом паркете. Стулья с высокими спинками были чересчур помпезными и неудобными для сидения; они больше подходили для заседания в палате английских лордов, где чопорность является едва не главным достоинством этого высокого собрания.
Разговор за столом шел ни шатко ни валко.
Тимоха больше нажимал на отменно приготовленную дичь с острым соусом и водку из графина с золотыми гербами по бокам.
В основном болтал невысокий толстощекий тип с широкой добродушной ухмылкой и совершенно бесстрастными неулыбчивыми глазами цвета табачной настойки – светло-коричневыми с темными крапинками. – Ты думаешь, они нас оставят в покое?
Толстощекий пытался наколоть маринованный гриб.
– Сомневаюсь, – буркнул ему в ответ его собеседник, крепко сбитый, глыбастый мордоворот, судя по наколкам на кистях рук, вор в законе. – На одной дорожке двум козлам остается только
– Это с кем ты собрался бодаться, Пал Саныч? – поинтересовался с изрядной долей иронии в голосе сухощавый тип.
Он был одет в отменно сшитый костюм, а на безымянном пальце правой руки посверкивал крупный бриллиант в оправе из платины.
– Нас сомнут, не успеешь и вякнуть, – сурово сказал сухощавый. – За ними сила и государственная поддержка.
– А у нас что, сил мало?! – вскричал мордоворот, наливаясь кровью. – Какого черта, Орест?! С каких это пор ты начал труса праздновать?
– Считай, что я тебя сейчас не слышал, – спокойно парировал выпад Пал Саныча сухощавый Орест. – Нажимай на закуски, набирайся энергии для завтрашнего бомонда. – В его голосе явственно прозвучала злая ирония.
– Чего? А… – понял мордоворот. – Встречи. Да энергии-то и так хватает, но вот ума бы немного не помешало. Притом всем нам. Ты как считаешь, Тимофей?
Мой шеф перестал жевать и поднял голову от тарелки.
– Я как все, – коротко ответил он и снова погрузил пальцы в жирную тушку крупного фазана.
– Хорошая позиция, ничего не скажешь! – воскликнул Пал Саныч. – И это говорит человек, который держал под своей ступней две зоны…
– Заткнись! – рявкнул, брызгая слюной и крошками, Тимоха. – Иначе я могу напомнить, кто есть кто. Скажи, во что тебе вылилось твое "коронование" на роль вора в законе? Сколько косых ты воткнул своим сявкам, чтобы они дружно провякали "да"? – Ты… ты, мать твою!.. – вскочил мордоворот. – Да если я захочу…
Тут же, будто привязанный к нему невидимой резинкой, вслед за ним подхватился и начальник его охраны, крепко сбитый кавказец с шальными глазами.
– Если я захочу, от тебя сейчас мокрого места не останется! – Ты отвечаешь за свои слова?
Бледный как смерть Тимоха сказал это так тихо, что его едва услышали сидящие рядом.
Мне показалось, будто всех хватил столбняк.
Лицо толстощекого вдруг пошло пятнами, хозяин дачи выпучил глаза, будто кто-то воткнул ему кол в заднее место, а сухощавый Орест с такой силой стиснул зубы, что окаменевшие скулы стали похожими на два речных голыша, обтянутых рыбьим пузырем.
Остальные тоже хранили зловещее молчание.
Наконец Орест расслабился, пожевал губами и обратился к Пал Санычу.
– Мы сюда собрались не для того, чтобы выяснять личные отношения, – с нажимом на "личные" проскрежетал он. – И если ты желаешь затеять разборку, то знай – я категорически против.
– И я, – решительно сказал толстощекий.
– Мы все против, – угрюмо пробасил еще один из присутствующих, до сих пор сидевший молчком.
Это был квадратноголовый тип с седым бобриком волос и носом-пуговкой ноздрями наружу.