Обрекающая
Шрифт:
Со временем даже Пошит начала подумывать: а не примерещилось ли ей? Но будь этот случай и плодом воображения, он подпитал ее ненависть, бессознательный страх, решительность. Марика стала бояться, как бы не пришлось и в самом деле что-то решать насчет шаманки.
К счастью, среди Дегнанов стало крепнуть мнение, что Пошит выживает из ума. К тому же среди Мудрых сумасшедшая вражда и мания преследования всегда были в порядке вещей.
Марика изо всех сил старалась не попадаться на глаза шаманке. А когда зима принесла такие беды, что и помыслить было нельзя, даже Пошит слегка смягчилась
Глава четвертая
1
Следующая вахта Марики пришлась на границу ночи и утра. Звезды стали бледнеть, и из-за края мира показались первые слабые лучи солнца. Марика снова взглянула на небо и замечталась, вспоминая неясные намеки из новой книги. Кто же такие эти сестры-силты? Что они там нашли среди этих чужих солнц? Почему ей так не повезло родиться на самом краю цивилизации вместо какого-нибудь большого города на Юге, где у нее был бы шанс попасть в такие же приключения?
Она снова поискала гонцов, и снова контакт был четким. Обе уже добрались до крепости. Обе беспокойно спали в каменных клетках. Вокруг них двигались чьи-то чужие разумы. Не так тесно, как в стойбище, где мысли гудели несмолкаемым гулом, но все же их было много. Взрослые и старые, словно разумы Мудрых. Или шаманок, потому что был в них и этот оттенок. Одна находилась возле посланниц, будто наблюдая за ними. Марика попыталась коснуться ее плотнее, ощутить далеких незнакомок, что так пугали Дегнанов.
Тревога!
Разум, сжавшись от внезапного страха, почти ускользнул. Марика и сама удивилась, ведь ее никогда никто не обнаруживал.
Контрконтакт, сперва легкий – и вдруг сразу как удар молота. В мозг Марики ворвались осколки чужих мыслей.
Кто ты? Где ты? Кто ты такая?
Вокруг этих мыслей была тьма, и угадывалось что-то ужасное. Перепуганная Марика спряталась, отключив внешний мир, и задрожала, охватив себя лапами. Боль вернула ее к реальному миру на верхушке сторожевой башни, к одиночеству и холоду под насмешливыми звездами. Она уставилась на рябое лицо Клыка, невероятно похожее на лицо Мудрой, разглядывающее ее с горизонта.
Что она натворила? Эта старуха узнала о ее присутствии. Страх ее удвоился – она вспомнила все намеки и подслушанные обрывки разговоров старших, из-за которых она скрывала свои способности. Сестры по стае, узнав о них, были бы крайне возмущены. Пошит только подозревала – и то готова была убить…
Не слишком ли она далеко зашла, коснувшись той дальней меты? Выдала себя? И что теперь будет?
Вернувшись под одеяла, Марика долго лежала, глядя на закопченные балки потолка и борясь со страхом.
Наутро пришли кочевники. Все бросились к частоколу – даже младенцы, повизгивая от страха. Страх наполнил стойбище вонью, которую не в силах был сдуть северный ветер.
Северян было около сотни, и были они оборваны точно так, как представляла себе Марика. Захватить стойбище врасплох они не пытались – это было невозможно. Просто стояли и рассматривали.
Небо было в тучах, но все же косые лучи солнца кое-где касались побелевшей земли. Когда луч пробегал по группе кочевников, посверкивали копья и стрелы. У них было много железа, и не все обращались с ним так беспечно, как бывший владелец того топора, с которым столь долго пришлось возиться Марике.
Скилдзян обходила частокол, приказывая держать головы вниз. Она не хотела, чтобы кочевникам удалось пересчитать защитниц. Стойбище казалось небольшим: частокол подходил к избам вплотную. Пусть думают, будто стойбище слабее, чем на самом деле. Тогда есть шанс, что они сделают глупость и попадут в ловушку раньше, чем поймут свою ошибку.
Марика не считала это разумным. Ведь вожди кочевников наверняка допросили пленников из разоренных стойбищ. И кое-что разузнали о Дегнанах.
Она была о них слишком высокого мнения. Кочевники явно не знали ничего. Несколько часов покружившись вокруг, понаблюдав, делая небольшие вылазки в надежде вызвать ответ, они выслали к воротам группу из пяти, явно желавшую переговоров. Четверо остановились, а один – старый мет в лохмотьях из шкур – сделал еще несколько шагов и заговорил с акцентом, делавшим его речь почти невоспринимаемой.
– Освободите стойбище! Сдайтесь Шаву со своим имуществом! Предайтесь Шаву богатством и телом, и никому из вас не причинят вреда!
– О чем он говорит? Что еще за Шав? – недоуменно переспрашивали друг друга охотницы.
– Лучницы! – скомандовала Скилдзян и вызвала пятерых лучших. – Бей!
Через мгновение пятеро кочевников лежали на снегу.
– С этими пятерыми нам драться уже не придется, – сказала Скилдзян, практичная, как всегда.
Толпа в поле испустила ужасающий вой. И бросилась вперед в беспорядочной, но неудержимой атаке.
Навстречу им понеслись стрелы. Кто-то падал на снег.
– Лестницы! – крикнула Марика, выглянув меж бревнами частокола. – Ма, у них есть лестницы!
– Ты что тут делаешь? – заорала Скилдзян, двинув ее по уху. – Мудрые! Убрать щенят от частокола! Марика! Скажи Рехтерн, что она мне нужна.
Рехтерн была старейшей из Мудрых стойбища и жила в избе Фехсе. Всесущий был благосклонен к ней. На много лет старше всех остальных Мудрых, она сохранила ясный ум и силу тела.
Марика скатилась вниз, почесывая ухо, и стала искать старуху. Нашла она ее в избе Фехсе, где та присматривала за загнанными внутрь щенятами.
– Почтенная, – обратилась к ней Марика, – охотница Скилдзян покорнейше просит тебя прийти и поговорить с ней.
Такова была форма обращения к Мудрой, хотя на самом деле «покорнейшая просьба» Скилдзян была нерушимым приказом. Железный закон сообщества метов выражался простой максимой «сила есть сила».
Сама Марика ждала в тени, прислушиваясь, дрожа и злясь, что не может следить за событиями. Снаружи и сверху доносились рычание и удары. Слышались крики боли и ярости и лязг металла о металл. Кочевники пытались взять частокол штурмом. Охотницы отбивали атаки. На платформах за частоколом стояли старухи, еще способные натянуть лук или метнуть дротик, и метили в любую цель, которую могли углядеть.