Обрести бессмертие
Шрифт:
В «Дуоп эдвертайзинг» этим человеком оказался Тоби Бейли.
— Я вижу, как они приходят в этот бизнес и как продвигаются в нем, — вещал Тоби, широко разведя руки, чтобы показать, сколь необъятен мир рекламного дела, охватывающего всю осязаемую реальность. — Хуже всех, конечно, творческие личности. Все они невротики. Но они представляют лишь крохотную часть производственного цикла. Я, например, занимаюсь закупкой рекламного пространства в средствах массовой информации — добываю место для размещения рекламы. Вот где сосредоточена подлинная власть.
Сандра
— Это, наверно, захватывающе интересное дело.
— О, не более, чем все прочее, — скромно потупился Тоби. Пропев дифирамбы чудесам рекламного бизнеса, теперь он был готов проявить великодушие. — В нашей работе находят себе место самые разные люди. Взять, например, беднягу Ханса. Он был необычный тип. Обожал женщин — это не значит, что на его жену было неприятно смотреть. Но Ханс, как бы это сказать, его интересовало количество, а не качество. — Тоби улыбнулся, приглашая Сандру посмеяться над шуткой.
Сандра так и сделала, вежливо хмыкнув.
— Значит, он заботился о том, чтобы его коллекция постоянно пополнялась? Его лишь это волновало?
Тоби протестующе поднял руку, словно опасаясь, что его слова могут быть истолкованы как хула на покойного.
— Нет, нет — ему нравились лишь хорошенькие женщины. Его никогда не видели ни с одной ниже восьми.
— Восьми?
— Ну понимаете — по десятибалльной шкале привлекательности.
Поросенок, подумала Сандра.
— Мне кажется, в рекламном агентстве должно быть немало хорошеньких женщин.
— О да — для упаковки сделок, извините за выражение. — Казалось, он в уме перебирал личные дела сотрудниц компании. — О да, — повторил он.
— Когда я вошла к вам в контору, то сразу обратила внимание на секретаршу.
— Мэган? — подхватил Тоби. — Хороший пример. Ханс положил на нее глаз, как только ее взяли к нам на работу. Не много потребовалось времени, чтобы его чары подействовали.
Сандра взглянула на список сотрудников, который ей дали. Мэган Малвэни.
— И все же, — продолжала Сандра, — у Ханса были какие-то особые симпатии или, наоборот, антипатии в том, что касалось женщин? Я хочу сказать, хорошеньких — но это уж очень расплывчатая, шаткая категория.
Тоби открыл было рот, словно хотел изречь какую-нибудь пошлость, вроде «уж это точно». Сандра оценила, что он сумел вовремя остановиться. Но он все же выглядел весьма оживленным, словно беседовать с женщиной о хорошеньких женщинах — само по себе было достаточно пикантно.
— Ну, он любил, чтобы они были, как бы это сказать, хорошо оснащенными, если вы уловили, что я имею в виду, и, ну не знаю, мне кажется, ему по вкусу были более разбитные, чем те, что, к примеру, нравились мне. И все же почти всякая была для него законной дичью — я хочу сказать, Кэти или Тони трудно назвать разбитными, хотя они обе весьма привлекательны.
Сандра еще раз украдкой заглянула в свой список. Кэти Хобсон. Тони д'Амброзио. Еще две ниточки.
— И все же, — она улыбнулась, — многие мужчины только хвастают, а на самом деле их успехи куда скромнее. Об удали Ханса мне говорили многие, но скажите честно, Тоби, был ли он действительно столь удачлив, каким хотел казаться?
— О да, — воскликнул Тоби, чувствуя себя обязанным вступиться за честь усопшего друга. — Если уж он к кому-то подкатывался, то он ее получал. Я ни разу не видел, чтобы он потерпел неудачу.
— Ладно, вы меня убедили, — сказала Сандра. — А как насчет начальницы Ханса?
— Нэнси Колфилд? Вот это действительно штучка! Позвольте мне рассказать вам, как Ханс в конце концов достал ее…
Для Духа, посмертного двойника, уже больше не существовало такой вещи, как биологический сон, какого-то различия между сознательным и бессознательным состоянием.
Человеку из плоти и крови сны дают иную перспективу, возможность по-новому взглянуть на события прошедшего дня. Но у Духа было только одно состояние, один способ смотреть на мир. И все же он искал связи, неожиданные ассоциации.
Кэти. Его жена — когда-то, давным-давно. Он помнил, что она была прекрасна — для него по крайней мере. Но теперь освобожденные от биологических влечений воспоминания о ее лице, ее фигуре уже не вызывали в нем эстетических эмоций.
Кэти. Вместо сна Дух предавался ленивым, рассеянным размышлениям. Кэти. Является ли это имя анаграммой чего-нибудь? Нет, конечно, нет. Кэти. Катрин. Катерина. Катер?
У катеров такие приятные, плавные линии — некое математическое совершенство, диктуемое законами гидродинамики. Их красоту по крайней мере он был способен оценить.
Кэти. Этик. Она сделала что-то. Что-то плохое. Что-то причинившее ему боль.
Он, конечно, помнил, что именно, постаравшись припомнить эту боль точно так же, как он мог припомнить и другие прошлые боли. Как он сломал ногу, катаясь на лыжах. Содранную в детстве коленку. Как он в десятый раз ушибал голову о низкую потолочную балку в коттедже родителей Кэти.
Воспоминания.
Но теперь наконец он больше не чувствовал никакой боли.
Никаких болевых рецепторов.
Никаких нервов. Никакой нервности.
Нервность. Анаграмма слова «ревность».
Нечто, чего я больше не испытываю.
Сны были когда-то отличным способом устанавливать связи.
Духу будет не хватать снов.