Обретая крылья

Стар Дана

— Твоя подружка права! Убирайся! Тогда останетесь живы! — слышу мерзкий охриплый голос гниды и вижу нож, приставленный к горлу

Эмили.

— Ублюдок! Ты бл*ть кто такой? Отпустил её быстр! Обещаю, сильно не бить! — шиплю в ответ, с яростью сжимая кулаки, мысленно продумывая с чего бы начать: выбить скотине глаза или сначала руки переломать?

В ответ, ублюдская тварь снова выплевывает угрозы. Но я не слушаю.

Моё внимание приковано к свежему только что образовавшемуся порезу на нежной шейке малышки,

из которого медленно начинает сочиться бардовая жидкость.

Су*ка!!! Как же я зол! Как же ненавижу то, что сейчас происходит! Как же сильно я презираю свою беспомощность! Если бы не обидел Эмми, возможно, всего бы этого удалось избежать.

— Ну же тварь! Слабо один на один разобраться, а не прикрываться беззащитной девушкой! Или у тебя чл*на нет!

— Мэт, прошу-у! Уходи-и, умоляю-ю! — Эмми жалобно постанывает, пытаясь прогнать моё упрямство.

Что я трус какой? Глупышка… Да я умру за тебя!

— Никуда я не уйду! Плевать! Пусть стреляет, — вижу, как в руке маньяка появляется пистолет.

Что делать дальше? Понятия не имею!

Вдруг, Эмми запрокидывает голову, разбивает упырю нос, ловко вырывается и бежит ко мне.

Но поздно! Слишком поздно что-либо придумывать…

Слышу выстрел.

Малышка закрывает меня от пули.

Чертов дурак!!! Как ты посмел это допустить! Да ты Мэт, после этого, в сто раз хуже той твари, которая пыталась похитить Эмми.

— Эмили!

Хватаю девчонку, тесно прижимаю к груди и не могу поверить в то, что происходит. Моя белая рубашка моментально становиться красной, как и мои руки, как и холодный мокрый асфальт.

Господи Боже! Но это не моя кровь!

— Ты… Ты… Зачем?

Дурочка… Дурочка! Как ты могла?

Крепко прижимаю малышку и не могу сдержать слёз. Я плачу. В первый раз в жизни плачу! Даже когда мать погибла, не проронил ни единой слезинки.

Дело дрянь. Не могу потерять еще и тебя, крошка.

Боковым зрением вижу, как чудовище, стрелявшее в Эмили, пытается удрать. Видимо и правда бесчленный выродок! Уже в штаны небось наделал. По-любому первый раз в человека стрелял. Зассал, гниль тупая!

Нет, с*ка! Не уйдешь! Я тебе лично смертельную казнь устрою!

Осторожно кладу бесчувственную девочку на свой пиджак, пытаясь не ослепнуть от того что вижу, и как дикий гепард бегу за преступником.

Настигаю возле машины, ловким ударом отправляю на ржавый капот его убогого корыта, награждая щедрыми ударами по роже.

— Выродок! Ублюдок! Я бы тебя с удовольствием четвертовал, сжёг и закопал…

От мощных ударов, его харя уже становиться похожа на кусок кровавого стейка, но я не могу остановиться. Тварь давно потеряла сознание и даже не слышала, маты в свою честь. Очень жаль. Наверно, как и боль.

Клянусь, если бы слабый голосок Эмми меня не остановил, давно бы отправил ушлёпка в ад.

Моя крошка!

Ей нужна помощь.

Оставляю мразь истекать кровью, вытираю разодранные руки о штаны, и возвращаюсь к своей несчастной девочке.

Вызываю скорую, копов. Крепко обнимаю малышку, прижимаю к груди, пытаясь хоть немного согреть, при этом крепко зажимаю сквозную кровоточащую рану в области плеча.

Девочка… Моя любимая… Она такая холодная. Как лед.

Господи! Детка, почему ты такая ледяная… Ты же не умрешь?

Нащупываю пульс. Есть. Но очень слабый.

Отчаянно молюсь. Умоляю ангелов дать моей крошке еще один шанс.

Потому что эта пуля предназначалась другому.

Не справедливо.

Жизнь дерьмо…

Я дерьмо…

Господи! Забери лучше меня.

* * *

Скорая приехала практически мгновенно. Беда в том, что детка потеряла слишком много крови, даже несмотря на то, что рана не смертельная, жизненно важные органы не пострадали.

Врачи с другими членами службы спасения окружают место происшествия, пытаясь предотвратить гибель пострадавшей.

— Спасите ее, черт побери! — хватаю одного из докторов за локоть с такой яростью, будто он причастен к происшествию.

Здоровяк (похоже это медбрат, только с внешностью олимпийского спортсмена) вырывается, но соблюдает предельное спокойствие:

— Мы делаем все возможное! Девушке нужна кровь. Но боюсь до больницы не доедем…

Вскрикиваю то ли от отчаяния, то ли от гнева и рву на севе волосы:

— Вашу ж мать! Она не должна умереть! Сделайте переливание, прямо сейчас!

— А какая у нее группа крови? — фельдшер хмурится, поглядывая в сторону машины, в которую погружают окровавленные носилки с моей девочкой.

— Не знаю я! — рычу в ответ, находясь на пределе безумного состояния, — Но это не важно! Мою возьмите, у меня первая.

— Не думаю, что это хорошая идея…

Хватаю трусливого недоумка за шиворот и хорошенько встряхиваю:

— У нас нет ни времени, ни запасных вариантов! Если не начнем действовать, мой самый дорогой человек погибнет! В данной ситуации терять нечего! В данном случае — нужно рисковать.

— Хорошо, попробуем! Но вы подпишите необходимые бумаги и возьмете на себя всю ответственность за процедуру.

Киваю, отпускаю медбрата, бегу к машине. Запрыгиваю в просторную колымагу с красными крестами на боковых дверях и сажусь напротив малышки.

Эмми лежит неподвижно. Ее прекрасное лицо покрыто жуткими ссадинами, бардовыми синяками, засохшей кровью. Кажется, девушка практически не дышит, но её ротик немного приоткрыт. Врачи надевают кислородную маску на изувеченное личико девушки, подключают какие-то приборы к пострадавшей, пытаются остановить кровотечение.