Обручальное кольцо
Шрифт:
Воодушевленная надеждой, Пруденс вытерла глаза и оделась. Если будет приличная погода, она выйдет на палубу. На лазарет у нее сегодня сил не хватит. К тому же ей не хотелось снова встретиться с Россом.
Пруденс вздохнула. Теперь она сожалела, что вообще рассказала ему о ребенке. Все равно сочувствия от него не дождешься. Слишком уж Росс холоден, категоричен в суждениях и захвачен стремлением к неземному совершенству. Разве он простит ее слабости… поймет, почему она уступила Джеми? И его равнодушие… Человек, решивший стать отшельником, вряд ли проявит сочувствие к женщине, которая попала в полосу невезения, да еще по собственной
Больше она не расскажет о себе ни слова, сколько бы Росс ни настаивал. А потом она отыщет Джеми, и все будет прекрасно.
– Боже милосердный, прости мои грехи! – прошептала она. – И даруй неразумному созданию твоему такую судьбу, какую ты сам пожелаешь.
Но до каких же пор Господь будет карать ее? И сколько еще мук придется вынести, прежде чем она снова прижмет к груди своего малыша?
– По-моему, вы морочите мне голову, Марта!
Пруденс посмотрела на Сент-Джона, сидевшего напротив нее за доской для игры в триктрак, и одарила его обаятельнейшей улыбкой. Бросив кость, она нахмурила лоб, как бы глубоко задумавшись, а потом нарочно передвинула свои фишки в весьма уязвимую позицию. Даже Сент-Джон, какой бы он ни был болван, вряд ли упустит столь удобный случай!
– Мне еще далеко до совершенства в этой игре, лейтенант, – жеманно улыбнулась она.
У Сент-Джона выпал дупель. Пытаясь скрыть свое торжество, он решительно убрал с доски две фишки Пруденс. Она надула губки.
– Ну-ну, что вы! – принялся утешать ее лейтенант. Он потянулся к Пруденс через стол и похлопал ее по руке. – Это всего лишь игра. И для женщины у вас получается совсем неплохо. Но вы, помнится, обещали называть меня Эдвином, а потом забыли об этом.
– Как трудно быть женщиной! – вздохнула Пруденс. – Ах, мне хотелось бы родиться большим, сильным мужчиной и играть уверенно… так же, как вы.
Лейтенант надулся, точно павлин.
– Дорогая Марта. Вы неподражаемы.
– Ах, Эдвин… – Пруденс закрыла лицо руками, притворяясь смущенной.
На самом деле она с трудом удерживалась от смеха. Сент-Джон оказался таким напыщенным и важным, но его было очень легко одурачить. Пруденс вволю наслаждалась этим новым развлечением. Она открыла свою женскую силу, о которой прежде и понятия не имела. Как действовали на Сент-Джона ее улыбки и гримаски! Впрочем, с ним это не составляло особого труда. Лейтенант был глуповат. И все равно, играя и кокетничая с ним, Пруденс чувствовала себя красивой и смелой. Она много раз видела, как Бетси проделывает такие же штучки с деревенскими парнями на лужайке. В то время Пруденс завидовала своей подруге и не могла понять, где женщины учатся искусству пленять мужчин. Сейчас она стала проводить подобного рода опыты с Сент-Джоном, и он мгновенно поддался ее чарам. От этого настроение Пруденс заметно улучшилось.
Милосердный Господь знает, как ей необходимо хоть какое-то утешение. Отчуждение, возникшее в последние дни между нею и Россом, Пруденс переживала очень болезненно. Она лишилась друга, причем по совершенно непонятным причинам. На холодность Росса она отвечала раздражением и нарочно противилась всем его желаниям. Когда он пытался обнять ее во сне, Пруденс отталкивала его руку. И почему-то ей очень нравилось, что легкий флирт с Сент-Джоном приводит Росса в бешенство. Что сказал
Она подняла глаза: в кают-компанию вошел Росс. Кивнув нескольким офицерам, засидевшимся за столом после ужина, он направился к ней.
– Жена, после ужина миновал уже час. Ты не собираешься спать? – Он говорил сдержанно, но в голосе звучало напряжение.
Пруденс ответила ему нежной улыбкой, боясь, что ее раздражение вот-вот вырвется наружу. Последние дни Росс не сказал ей почти ни одного приветливого слова, только отдавал приказы!
– Супруг мой, – сдержанно начала она. – Почему ты почти никогда не обращаешься ко мне по имени? Неужели тебе так трудно произнести слово «Марта»?
В его синих глазах сверкнул холодный огонь.
– Прошла всего неделя, как ты встала после лихорадки, Марта. Тебе нужно побольше отдыхать, я настаиваю на этом.
Пруденс повернулась к Сент-Джону и задорно рассмеялась.
– Муж произносит мое имя почти так же нежно, как вы, Эдвин. Но кажется, жаждет испортить этот прелестный вечер.
Сент-Джон сложил игральную доску.
– А мы еще не слыхали сегодня вашего пения. Прошу вас, пока Эллиот здесь. – Он кивнул на лейтенанта Эллиота, увлекшегося разговором. – Эй, приятель, берись-ка за скрипку. Миссис Мэннинг сейчас порадует нас пением.
– Если позволит муж, – сказала Пруденс, жеманно поджав губки. – Он стал таким суровым…
Росс уже открыл рот, чтобы ответить, но промолчал, оглушенный возгласами Сент-Джона и других офицеров, которые наперебой уговаривали его согласиться. Что плохого, если миссис Мэннинг, перед тем как отойти ко сну, споет одну песенку? А им всем до смерти хочется услышать ее нежный голосок. Прикусив губу, Росс неохотно кивнул.
– Что же вы споете нам сегодня? – спросил лейтенант Эллиот.
– Вы знаете мелодию «Черные волосы моего любимого»? – отозвалась Пруденс, поднимаясь со стула.
Глаза Росса сузились.
– Черные, мадам?
Она вспомнила о Джеми и его темных локонах.
– Да, черные, – с мечтательным видом подтвердила Пруденс, – и карие глаза.
Росс предостерегающе нахмурился:
– Но это всего лишь песня.
– Разумеется! – поспешно ответила Пруденс, овладев собой.
Росс сухо поклонился.
– В таком случае я оставляю тебя с этими джентльменами… Пропой им свою песню. Но надеюсь, у тебя хватит благоразумия вернуться в каюту в надлежащее время, – раздраженно добавил он и пошел к двери. Эллиот уже выводил на скрипке первые ноты.
Пруденс очень скоро пожалела, что выбрала именно эту песню. Каждая строка напоминала ей о Джеми и пробуждала печальные воспоминания. Под конец на глазах у нее выступили слезы.
Сент-Джон тут же подскочил к ней и взял под локоток.
– Это грустная песня. Не стоило петь ее, Марта. Пойдемте. Вечер сегодня погожий, свежий воздух вернет вам силы.
Лейтенант повел ее на ют. Небо переливалось от блеска звезд. Они сверкали, словно драгоценности на черном бархате. Закинув голову, Пруденс смотрела в темную высь, но думала только о Джеми и своем сыне. Повсюду царил безмятежный покой, а она – чуть ли не впервые в жизни – чувствовала себя такой одинокой и покинутой, крохотной песчинкой среди бесчисленного множества звезд, жаждущей отыскать другую песчинку, родственную душу… Вот тогда ее существование снова обретет смысл. Пруденс вздохнула.