Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
У Филипа стала неметь рука. Плечо ныло, он терял много крови. Чувствуя, что слабеет, он с отчаянием обратил взор на обступавшие его дома. Глухие стены, плотно затворенные ставни, дубовые двери. Обитатели Ситэ за все блага мира не пришли бы сейчас к нему на помощь, зная, как кровожаден и злопамятен ночной люд Парижа. Горожане отсиживались за своими запорами, прислушиваясь к шуму схватки, и молили небеса, чтобы беда прошла стороной. Лишь каменный святой равнодушно взирал на отчаянно отбивавшегося от своры убийц одинокого воина.
Помощь явилась так неожиданно,
– Сюда! – кричал чей-то голос. – Скорее, здесь настоящая битва!
Часть бродяг без промедления кинулась врассыпную. Однако множество закованных в доспехи всадников преградили им путь. Заблестели клинки, раздались вопли, мольбы о пощаде. Филип в изнеможении привалился к сырому камню и возблагодарил Бога за помощь, а затем шагнул навстречу своим спасителям.
Большинство из них оказались лучниками короля с лилиями на туниках, надетых поверх доспехов, но были здесь и бургундские воины с эмблемой креста святого Андре. Среди них выделялся рыцарь в богатом плаще, сидевший на прекрасном вороном жеребце. Из-под его бархатного берета выбивались темные с проседью пряди. Что-то в его облике показалось Филипу знакомым, но при неровном свете факелов нельзя было судить наверняка. Зычный голос произнес:
– Черт побери! Господин Тристан83, взгляните! Этот молодец уложил не меньше дюжины мерзавцев.
Память Майсгрейва прояснилась. С этим человеком он сражался на турнире в Йорке, с ним же позднее сидел на пиру, поднимая чашу за его здоровье. Этот рыцарь отказался биться с ним на секирах во время состязаний, но, когда им удалось остаться с глазу на глаз, они удалились в лес, чтобы там испытать себя в этом виде оружия. Тогда они измотали друг друга поединком, но ни один не уступил. Затем в ближнем кабачке было выпито немало вина, и расстались они лучшими друзьями. И вот теперь этот рыцарь спас его от озверелой черни!
– Ваша светлость! Граф! Вы не узнаете меня?
Граф де Кревкер выхватил из рук ближайшего всадника факел и осветил лицо стоявшего перед ним, забрызганного кровью воина.
– Страсти Господни! Майсгрейв! Клянусь гербом предков, такие встречи подстраивает судьба!
Он спрыгнул с коня и схватил Филипа в объятия. Тот глухо застонал.
– Что с вами? Вы ранены?
– Да. Но легко.
Граф повернулся к возглавлявшему королевских лучников воину:
– Мессир Тристан, пусть кто-нибудь из ваших людей уступит коня рыцарю.
Спустя час Филип оказался у камина в одном из покоев Бургундского отеля. На его плечо наложили тугую повязку с лечебным бальзамом, в высоком бокале плескалось подогретое вино, и чувствовал он себя совсем неплохо. Граф де Кревкер в просторном домашнем одеянии, заложив руки за спину, мерил шагами покой, ведя неторопливую беседу.
– Поначалу мой герцог наотрез отказался присутствовать на этом бракосочетании. И я его понимаю. Союз герцога Бурбона с королем невыгоден для Бургундии. Однако сейчас все принесено в жертву, лишь бы не допустить новой войны. Людовик же слал гонца за гонцом, всячески подчеркивая свое дружеское расположение, и поэтому, когда герцог Карл немного поостыл, мы с Филиппом де Коммином уговорили его отправить в Париж посольство в знак почтения к сюзерену. Эта миссия была возложена на меня. Однако герцог долго колебался, посольство отправилось слишком поздно. Мы скакали до поздней ночи и прибыли в столицу как раз вовремя – вы в этом убедились. Боюсь, если бы не эта спешка, пришлось бы первому рыцарю Англии пасть от ножей ночных грабителей.
Граф опустился в кресло напротив.
– Я испытал немалое удивление, сэр рыцарь, встретив вас в Париже. И хотя сейчас во Франции достаточно англичан-ланкастерцев, но все же, насколько я помню, вы всегда сражались за Белую Розу. Что же заставило вас покинуть остров и явиться во французскую столицу?
Филип секунду глядел на Кревкера поверх бокала.
– От вас я не стану этого скрывать, ибо вы бургундец и союзник моего короля. Дело в том, что Эдуард Йорк направил меня с тайным письмом к Ричарду Невилю, графу Уорвику.
– Вас?
– Да. Мне неведомо, что в этом письме и почему король решил отправить его не с обычным гонцом. Но я здесь, хотя, признаюсь, путь мой оказался куда более трудным, нежели я предполагал. Сложность моей миссии состоит еще и в том, чтобы сохранить ее в тайне, но раз уж само Провидение позаботилось о нашей встрече, смею ли я просить вас, милорд, замолвить за меня слово перед Делателем Королей, чтобы он принял меня в качестве тайного гонца?
Кревкер в задумчивости потер подбородок.
– Для начала замечу, что вы весьма неосторожны и вовсе не политик, ибо подобная искренность – наименьшая из государственных добродетелей.
– Разве у меня был выбор? К тому же вы только что спасли меня, и с моей стороны было бы неблагородно солгать вам.
Кревкер чуть улыбнулся.
– Вы мне по душе, сэр Майсгрейв, и я помогу вам, хотя все это выглядит очень странно. Я имею в виду хотя бы то, что король Эдуард пожелал поддерживать связь с мятежным Уорвиком через тайного гонца, в сущности, через частное лицо. Я опасаюсь подобной скрытности, так как за ней часто кроются недобрые дела и намерения. Однако, как я уже сказал, я помогу вам. Завтра на пиру я встречусь с графом и поговорю о вас. Сейчас же, полагаю, всем нам следует отдохнуть. Итак, доброй ночи, сэр Майсгрейв, и всецело положитесь на меня.
31
Свадьба принцессы Боны
Проглянувшее сквозь разрывы в тучах солнце осветило шпили многочисленных монастырей и церквей Парижа, скопление домов, широкую ленту Сены, в которой отражались шиферные крыши и стройные колонны особняков. Весело зазвонили колокола Сен-Жермен-де-Пре, аббатства Сен-Мартен, Святой Женевьевы, церкви Благовещения, и даже тяжелые колокола Бастилии гудели сегодня празднично. Тысячи вспугнутых шумом голубей взвились в воздух и теперь кружили в поднебесье над городом, который сегодня отдавал свою принцессу в супруги герцогу Жану II Бурбону.