Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
Он увидел, как девушка покраснела. Оказывается, броня Анны не столь уж несокрушима. Чтобы приободрить ее, Филип сдержанно улыбнулся.
– Еще в Англии я говорил миледи, что величайшей наградой для меня будет снова увидеть ее во всем блеске величия и славы.
Ресницы Анны дрогнули.
– Вы бескорыстны, как всегда, сэр Майсгрейв, – сухо сказала она, отходя к окну.
Филип повернулся к Уорвику. Тот, развернув свиток, читал послание. Лицо Анны напряглось, резче обозначились скулы. Она видела, как на лбу отца, пробегающего глазами строки, взбухает, пульсируя, темная вена. Внезапно граф глухо зарычал и швырнул свиток на пол. Филип с недоумением глядел на него. Глаза Делателя Королей
– Пес! – вскричал Уорвик. – И ты смеешь с подобным письмом являться ко мне?!
Неожиданно он бросился к стене, сорвал одно из висевших там копий и метнул его в Майсгрейва. Рыцарь лишь чудом успел отклониться – копье пробило сундук позади него и застыло, мелко дрожа. А граф уже тянулся за новым оружием.
Анна стремительно метнулась к отцу и повисла на нем.
– Нет, отец, нет! Вспомни – минуту назад ты благодарил этого человека. Он был мне защитой и опорой все это время!
Рука графа, уже занесенная, замерла.
– Оставь меня! Этот человек только что заявил, что он верный слуга Йорков, а отныне я стану предавать смерти любого, кто им служит. Они хотели уничтожить мою дочь, сделать из нее заложницу, чтобы сломить меня! Раны Господни, какое грязное коварство! Нет, клянусь именем Спасителя, всякий из них заслуживает немедленной смерти!
– Отец! Ради меня этот рыцарь пошел против воли Йорков. Я жива и свободна лишь потому, что именно он оберегал меня от злых замыслов. – Лицо Анны пылало, она вся дрожала, но голос ее звенел как сталь. – Я заклинаю вас!.. – Она рухнула перед ним на колени. – Ради меня… Ради всего святого, отец!
Уорвик рывком поднял ее.
– Встань! Невили не ползают на коленях. – Он бросил на Майсгрейва суровый взгляд. – У вас сильная заступница, сэр рыцарь. С вашей помощью Эдуард Йорк, которому вы служите, нанес мне самое тяжкое оскорбление, какое только может нанести смертный…
Он умолк и отвернулся. Филип стоял неподвижно, стараясь собраться с мыслями.
Граф внезапно наклонился и поднял письмо. Анна сжала руки, увидев, как отец вновь внимательно вчитывается в него… И вдруг он рассмеялся, а спустя минуту хохотал, вытирая выступившие от смеха слезы.
– Клянусь вечным спасением, ничего более забавного мне не доводилось видеть! Мне отправляют письмо, в котором содержится едва ли не смертный приговор моей дочери, и вместе с ним доставляют ее саму. Какая ирония! Этот рыцарь готов до последнего удара сердца служить Эдуарду Йорку, но поворачивает дело так, чтобы имя его короля было втоптано в грязь всем христианским миром. – Он внезапно умолк, лицо его стало злым, глаза холодно сверкнули. – С вашей помощью, сэр, обладая этим письмом, я погублю того, кого сам возвел на трон. Я предам дело огласке, и ни один из рыцарей, кои чтут кодекс чести, не пожелает служить дому Белой Розы. Я отправлю это письмо в Рим и добьюсь отлучения этого грязного ублюдка от Церкви. Имя Йорков будет проклято в веках! – Он перевел дыхание. – Эдуард Йорк, мой ничтожный кузен, мальчишка, на которого я надел корону, вонючий пьяница и убогий развратник, дерьмо на троне…
Майсгрейв вскинул голову.
– Милорд, тот, кого вы так черните, все еще мой король, и ни один подданный не должен слушать этого, не имея возможности наказать обидчика!
Уорвик по-кошачьи прищурился.
– Что же, рыцарь Майсгрейв, мешает вам взяться за меч?
– Леди Анна.
Уорвик криво усмехнулся.
– О да! Быть отцом этой девочки для меня великое счастье. Итак, вы, сэр, чтите меня как ее родителя, но не можете позволить мне говорить то, что я думаю об Эдуарде Йоркском?
– Он мой король, сэр.
Лицо Уорвика разгладилось. Он опустился в кресло и устремил на Филипа Майсгрейва суровый взгляд.
– Счастлив
Майсгрейв горестно кивнул.
– Увы, милорд. Мой король не питает добрых чувств ко мне. Но я полагаю, что не имею права на личную обиду в том случае, когда речь идет о благе королевства. Для Англии же, несомненно, будет благом, если на престоле останется молодой и полный сил Эдуард Йорк, нежели слабоумный Ланкастер, его изнеженный сын и алчная королева-француженка. К тому же, милорд, я, как и вы когда-то, с самого начала принял сторону Белой Розы. И не за Эдуарда Йорка я стою, а за партию, которая, как я считаю, имеет больше прав на престол. Да и отец Эдуарда, великий и благородный Ричард Йоркский, всегда был благосклонен ко мне, и я чту его память. Ежели с помощью этой бумаги вы запятнаете его имя, род Белой Розы будет смешан с грязью. Видит небо, милорд, я понимаю причины той войны, которую вы объявили моему королю… Но действовать таким образом недостойно Делателя Королей, человека, которым так гордится Англия!
Филип говорил с необычайным пылом. Глаза его сверкали, он не сводил с Уорвика гневного взгляда. Анна невольно подалась вперед, опасаясь новой вспышки отца. Но, вопреки ее опасениям, граф постепенно успокоился. Какое-то время он сидел, глядя прямо перед собой невидящим взором, потом утомленно произнес:
– Видимо, вы правы, сэр рыцарь, и я благодарен вам за то, что вы остановили меня. Мальчишка Нэд, разумеется, не стоит того, чтобы из-за его подлой выходки поколебалась честь дома его отца, человека, вместе с которым я познал столько побед и славы. Он моя родня, и, видит Бог, мне не доводилось встречать человека более достойного и благородного, чем Ричард Йорк старший. Разве его вина, что в жилах его детей течет гнилая кровь? Нет, сэр, вы правы хотя бы в том, что, если я и должен наказать Эдуарда, это следует сделать лишь в открытом бою – так, как всегда поступал его отец, мой благородный друг. – Голос Уорвика на миг пресекся, но затем он упрямо вскинул голову и вполголоса добавил: – Ради тебя, старина Ричард, я отказываюсь сегодня от самой заманчивой из интриг и щажу твоего беспутного сына.
Он повернулся к Майсгрейву:
– Я говорил, что спасение моей дочери делает меня вашим должником, сэр, а вместо этого едва не лишил вас жизни. Что ж, я заглажу свою вину. Вы вернетесь в Англию и получите прощение за похищение Анны Невиль. И порукой тому послужит вот это. – Он протянул Майсгрейву злополучное письмо короля Эдуарда. – Да-да. Вы возвратите сопляку Нэду его послание. Бедняга наверняка ночей не спит от мыслей о последствиях. Славную же шутку вы с ним сыграли, сэр Майсгрейв. Полагаю, что того страха, какого он натерпелся за это время, вполне достаточно в качестве наказания, это остережет его от того, чтобы впредь действовать подобным образом. Итак, сэр, вот ваше прощение, но при этом я по-прежнему остаюсь в долгу перед вами. Возможно, когда мы встретимся в Англии, мы окажемся противниками, но здесь, в Париже, я прошу вас быть моим гостем.
Филип взял письмо и поклонился.
– Благодарю, милорд, но, к сожалению, вынужден отказаться от вашего гостеприимства. Не сочтите это за выражение неучтивости, неприязни или, Боже упаси, за оскорбление с моей стороны, но дело в том, что я уже дал согласие быть гостем графа де Кревкера.
– Что ж… В таком случае не смею вас более задерживать.
Филип вложил в футляр письмо короля, размышляя о том, что его поездка оказалась, в сущности, бесполезной. Послание, на которое, судя по всему, полагался король, ничего не изменило. И слава Богу, если суть его такова, как говорит Уорвик.