Обрученные с Югом
Шрифт:
— Я прощу тебя, Чэд, если простит Тревор, — сказала Шеба. — Я много думала о том, что ты сотворил с моим братом и с Найлзом. Знаешь, что самое мерзкое в твоем поступке, вонючий ты козел? Ты выбрал двух самых беззлобных, самых доверчивых ребят на свете. Ты хоть представляешь, каково Тревору приходилось в жизни? Мальчик, похожий на девочку. Нежный, хрупкий, ранимый, как цветок. Он всегда был лакомой добычей для козлов типа тебя. А такие есть в каждом городе, в каждой школе. И всюду они охотились за моим братом. Чтобы избить. Или раздеть догола и отнять деньги.
— Ну, я не имел
— Давайте все же вернемся к Чэду Ратлиджу, — продолжала Шеба. — Красавчик, аристократ, зазнайка. Родился в рубашке, как и поколения его предков. Так что эта рубашка приросла к нему, как вторая кожа. Разве Чэд знает, что такое страдать и мучиться? Самое большое горе в его жизни — третье место в этой сраной парусной регате.
— Выбирай выражения, Шеба, — вставила мать.
— Прошу прощения, доктор Кинг. И вот ты берешь моего нежного, хлебнувшего горя брата и приволакиваешь на потеху сотне молодых чарлстонских выродков в масках. Ты уверяешь моего брата, будто он будет принят в высшее чарлстонское общество, потому что своим талантом покорил горожан. И брат верит тебе. У нас с Тревором, между прочим, тоже есть отец. Тот еще тип: псих, насильник, садист, да и убийца, наверное. О существовании моего папочки знают только Кинги. И представляешь себе, что оказалось? Оказалось, эти святые люди готовы рисковать собой, чтобы спасти нас. Видишь этого парня, которого ты зовешь Жабой? Да-да, я про Лео говорю. Наш отец разыскал нас в Чарлстоне вскоре после того, как мы переехали сюда. Он снова выследил нас. Мы всю жизнь убегаем от него. А он всякий раз нас находит. И вот мы бежим к Кингам, мы ищем защиты. И знаешь, что делает мистер Кинг? Он заряжает свое ружье, другое вручает Лео, и они среди ночи отправляются на поиски этого подонка.
— Шеба, — перебил Чэд. — Но я же не виноват в том, что у вас с Тревором такой отец. И не моя вина, что у Найлза со Старлой так сложилась жизнь. Я даже не виноват в том, что мы с Фрейзер носим фамилию Ратлидж. Я виноват только в том, что совершил сам, лично. Я не могу ничего исправить. Но я прошу у вас прощения.
— Если мистер и миссис Кинг попросят об этом, мы с Тревором простим тебя, — ответила Шеба. — Ради них мы готовы на все, не только на это. Но сначала пусть тебя простит Жаба.
— И я так считаю, — заметил Айк.
— А он-то здесь при чем? — возмутился Чэд, вернувшись к своей обычной надменной манере. — Ему я, кажется, ничего не сделал.
— Ты всей школе сделал, — повысила голос Шеба. — Своим поступком ты оскорбил всю школу. Каждого из нас.
— А вот с этим я не согласен. Я по-другому смотрю на вещи. Я обижал конкретных людей, потому что не привык ставить себя на их место. Привык быть центром вселенной для родителей. Я и сестру все время обижал, дразнил уродиной. Никогда себе этого не прощу.
— Нет ли у кого гигиенического пакета? А то я сейчас, кажется, блевану, — встрял я.
— Слова ничего не стоят, Чэд, — произнес Айк. — В зачет идут только дела. Мы вот с Бетти даже не знаем, где ты живешь.
— Родители не хотят, чтобы мы приглашали вас, —
— Вы верите в интеграцию? — спросила Бетти.
— Да, верим, — кивнул Чэд.
— И я тоже верю, — сказал отец. — А люди с возрастом меняются. Это одно из преимуществ, которые дает возраст.
— Отец, а Чэда нужно простить непременно сегодня? — спросил я. — Или мне можно его еще месяц-другой поненавидеть?
— Ты пока не до конца понимаешь, что такое время, сынок. Оно летит до смешного быстро, за хвост его не поймаешь. Порой оно осыпает тебя сотней счастливых случаев поступить правильно. А иногда бросает на лету один-единственный шанс. Смотри не упусти его.
Под пристальным взглядом родителей я медленно подошел к Чэду, и мы обнялись. В этот момент, когда мы неловко сжимали друг друга и что-то бормотали, я ощутил глубину страданий Чэда, отчаяние, которое он пережил в кольце ледяного молчания, когда вся школа объявила ему бойкот. До той минуты я никогда не замечал в Чэде способности испытывать подлинную человеческую боль.
Затем он повернулся к Найлзу с Тревором, протягивая руку. Этот жест напоминал выброшенный белый флаг. Его голос срывался, переходя в крик раскаяния:
— Я все время думаю, ребята, почему я сделал это. Должна же быть какая-то причина. Ну что-то же меня толкнуло на это? И так ни до чего и не додумался. Но это самое подлое, самое мерзкое, что я совершил в жизни. И я не знаю, как искупить вину. А самое ужасное — мне это доставляло удовольствие. Да, я забавлялся, пока не услышал, как Найлз бежит прочь. Вот так вот…
Айк с Бетти подошли, обняли его. Шеба пересекла комнату и поцеловала его в одну щеку, потом в другую с целомудрием монахини.
— Будь добрее, Чэд. Если тебе добавить доброты, ты станешь почти совершенством.
— Постараюсь, Шеба. Вы, ребята, показали мне пример.
Найлз выждал момент и тоже подошел к Чэду, не спуская с него острого, непрощающего взгляда. Наклонившись поближе, словно пытаясь прочитать в глазах Чэда его тайные чувства, он произнес:
— Так и быть, я прощаю тебя, Чэд. Но это не имеет к тебе никакого отношения. Дело в том, что я люблю твою сестру. Люблю с самой первой встречи. И есть еще одна причина. Из-за этой истории я нашел следы матери и бабушки. Мы со Старлой всю жизнь искали их. А на этой ассамблее одна чертова скотина упомянула про «Чимни-Рок таймс». Это навело меня на мысль, где искать. И теперь мы с сестрой можем прекратить поиски. Если ты сирота, в счастливый конец истории перестаешь верить.
— Найлз, я надеюсь, у нашей истории будет счастливый конец, — сказала Фрейзер.
— Посмотрим. Наш опыт учит, лучше на это не рассчитывать — плохая примета. А тебе, Чэд, я добавлю немного дегтя в бочку меда. Старла тебя никогда не простит, можешь ее даже не просить. Она будет тебя ненавидеть до конца дней. Так уж она устроена.
— Что верно, то верно, брат, — кивнула Старла.
— Что ж, я это заслужил, — согласился Чэд.
Найлз подошел к Фрейзер, обнял ее. Та, всхлипывая, уткнулась ему в плечо.