Обрученные
Шрифт:
Мы с Брэмом храним молчание.
— Есть ли это ваши артефакты? — спрашивает лысый чиновник, указывая на вещи в наших руках. Он выглядит утомленным. Это, наверное, просто кошмарная работа. Представляю себе отца, который отбирает у людей артефакты — у стариков, таких, как дедушка, у детей, таких, как Брэм, — и мне становится нехорошо.
Я киваю.
— Вы их возьмете сейчас?
— Вы можете подержать их еще несколько минут. Нам предписано обследовать дом.
Мы с Брэмом сидим, не шелохнувшись, пока они обходят наш дом. Это длится недолго.
— Ничего ценного здесь больше
Мое сердце пылает, и мне приходится плотно сжать губы, чтобы не сжечь этим огнем всех трех чиновников.
«Это вы так думаете, — говорю я себе. — Вы думаете, что здесь ничего больше нет, потому что мы не вступаем с вами в борьбу. Но в наших головах хранятся слова, которых больше никто не знает. И мой дедушка умер на своих условиях, не на ваших. У нас есть ценные вещи, но вы их никогда не найдете, потому что даже не знаете, как искать».
Они возвращаются в комнату, и я встаю. Встает и Брэм. Чиновники располагают вокруг нас датчики, чтобы убедиться, что мы ничего не спрятали на себе. Естественно, они ничего не находят.
Женщина-чиновник выходит вперед, и я вижу на ее пальце бледную полоску кожи, где, по-видимому, было кольцо. Значит, и у нее сегодня потеря. Я протягиваю ей медальон, думая о том, как мой артефакт путешествовал в далекие времена, когда еще не существовало Общества, от одного члена семьи к другому, пока не попал ко мне. А теперь я должна отдать его.
Чиновница берет мой медальон и забирает часы у Брэма.
— Вы всегда сможете увидеть их в музее. В любое время.
— Это не одно и то же, — говорит он и распрямляет плечи. И — о-о! — я вижу дедушку. Я вижу его! Мое сердце готово выпрыгнуть из груди при мысли, Кто он не весь ушел от нас. — Вы можете взять их, — говорит Брэм, — но они всегда будут моими.
Брэм идет в свою комнату. Идет тяжелыми шагами и закрывает за собой дверь. Я понимаю: он хочет быть один.
Мне же хочется рвать и метать, но вместо этого я кладу руку в карман и достаю оттуда бумажный конверт — пустую раковину, в которой раньше хранилась вещь, ценная и красивая. Это только конверт, он не имеет цены, его не регистрировали в реестре чиновников. В гневе я рву его пополам. Хочу разорвать на клочки. Вижу зубчатую линию, по ней удобно рвать. Готовлюсь нанести очередную рану и... Воздух распирает горло при мысли о том, что я почти уничтожила.
Вторая часть истории Кая. Нечто ценное, что чиновники не сумели унести.
«Тону, пью» — говорят слова вверху. Буквы сильные и красивые, как он сам. Думаю о его руке, которая их пишет, о его коже, которая касается бумаги. Закусив губу, рассматриваю рисунок ниже.
Опять два Кая. Один — мальчик, другой — юноша, такой, как сейчас. Но у обоих руки в форме чаши. За первым Каем на заднем плане — скудный, голый ландшафт, зубцы скал. На второй картине Кай в городке, на заднем плане — клены. Дождь льет на обеих картинах, но на первой его рот раскрыт, голова закинута назад, он пьет из неба. На второй картине его голова опущена, в глазах испуг, дождь струится вокруг него, как водопад. Здесь слишком сильный дождь. Он может утонуть.
«Когда идет дождь, я вспоминаю». Это написано под рисунком.
Через
ГЛАВА 19
В аэропоезде, идущем на следующее утро в направлении Сити, почти все молчат. Никому не хочется обсуждать, что случилось в городке прошлым вечером. Те, у кого отобрали артефакты, молчат, переживая потерю. Те, у кого нечего было взять, молчат из уважения к первым. А может быть, они молчат из чувства удовлетворения, потому что теперь всех уравняли.
Перед тем как выйти у бассейна, Ксандер наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, и шепчет еле слышно:
— Под цветами, перед домом Кая.
Он сходит с поезда и исчезает из вида вместе с другими школьниками, а я еду к питомнику. Вопросы теснятся в моем мозгу. Как сумел Ксандер незаметно спрятать артефакт в клумбе у Макхэмов? Знал ли он, что артефакт принадлежит Каю, или это случайное совпадение, что он выбрал дом Макхэмов, чтобы спрятать его?
Знает ли он, что я чувствую к Каю?
Знает он или только догадывается, но несомненно одно: лучшего места, чтобы спрятать артефакт, найти нельзя. Нам всем предписано содержать наши дворы в чистоте и порядке. Если Кай будет копать в своем дворе, никто ничего не заподозрит. Мне только надо сказать ему, где искать.
Как и все, Кай смотрит в окно, когда поезд останавливается у питомника. Видел ли он, как Ксандер поцеловал меня? Как он к этому отнесся? Наши взгляды не встречаются.
— На этом этапе вы будете подниматься парами, — объявляет инструктор, когда мы подходим к подножию Большого холма. — Вы все распределены по парам по принципу близких физических возможностей на основании моих наблюдений за вами на первом этапе восхождений. Это означает, что Кай пойдет в паре с Кассией, Ливи — с Тэем...
На лице Ливи разочарование, я стараюсь изобразить полное безразличие.
Инструктаж подходит к концу.
— Цель восхождения на Большой холм иная. На его вершину вы не пойдете. Общество просило нас использовать ваши восхождения, чтобы пометить все препятствия на пути к вершине. — Инструктор жестом указывает на сумки, сваленные в кучу у его ног. — В сумках полоски из красной ткани. Каждая пара берет одну сумку. Приклеивайте маркеры к веткам упавших деревьев, перед практически непроходимыми чащами и так далее. Позднее по Вашим следам пройдет команда, ликвидирует помеченные вами препятствия и проложит тропинку к вершине холма.
Они собираются проложить через холм мощеные дорожки. Хорошо хоть дедушка не увидит этого.
— А что, если у нас не хватит полосок? — жалобно спрашивает Лон. — Холм не чистили годами. Там везде препятствия! Нам чуть ли не каждое дерево придется отмечать!
— Если у вас закончатся полоски, собирайте Камни и складывайте из них пирамиды, — говорит инструктор. Он поворачивается к Каю: — Вы можете сложить пирамиду?
После недолгого колебания Кай отвечает:
— Да.
— Покажите им.