Обручник. Книга третья. Изгой
Шрифт:
Потому этот его ход оказался для всех настолько неожиданным, что никто и ахнуть не успел.
Только – с дачи – въехали в Москву, как Сталин повелевает:
– Подъезжайте вон туда.
И указал на некое заведение, над входом которого красовалось «Радость с утра».
– Так там же пивная! – воскликнулось тем, кто получил приказ грубо изменить маршрут.
– Она-то мне и нужна.
Остановились у самого порога.
Сталин не дал никому зайти туда раньше его.
Поздоровался.
– Знаете! – вскричал один из завсегдатаев. –
– Вы фильм снимаете, товарищи артисты?
Сталин подмигнул хозяину.
– Веселая у вас тут публика.
– Так вы – настоящий? – завсегдатай притворно попятился.
– Все, что есть вокруг, – произнес Сталин, – это частица нашей жизни, по-старому сказать, бытия. Потому негоже от него отворачиваться.
И он заказал себе пива.
Сопровождающих стал бить озноб.
Новых посетителей со словами: «Тут сам товарищ Сталин» перестали пускать, на что Иосиф Виссарионович сказал:
– Не чините неудобство тем, кто этого не заслуживает.
Здоровенный мужик, оказавшись рядом с вождем, произнес:
– А правильно, что почти все казнят меня за мой рост, верзилой обзывают?
В пивной сдержанно всхохотнули.
– У нас в Гори было дерево, – начал Сталин, – на какое, по поверию, если взберешься, то в следующую ночь – во сне – увидишь свое будущее.
– Как здорово! – воскликнул кто-то.
– Вот что значит Кавказ! – подтвердил кто-то еще.
Третий цыкнул на обоих.
– Я уж не помню, – продолжил Сталин, – кого какие сны навещали. Но один семинарист, такого же, как вы, роста, никак не мог взобраться на дерево.
Сталин хитро посмотрел на всех.
– Как вы думаете, что он сделал?
– Попросил, чтобы его подсадили? – высказал предположение кто-то.
– Принес лестницу? – подвторил ему старик из угла.
– Нет! – ответил Сталин. – Как-то ночью он спилил чинару.
Все захохотали.
– И сказал: «Теперь вы на меня будете лазить. А я уж посмотрю, кого куда кинуть».
Когда отсмеялись все, Сталин сказал:
– Поэтому преимущество в росте надо правильно использовать.
И вдруг все время молчавший старичок спросил:
– Товарищ Сталин! А можно я почитаю вам свои стихи?
– Конечно! – заулыбался Иосиф Виссарионович. – Обстановка располагает.
Старик вышел вперед.
После выстрела «Авроры»,Скидки «временных» и прочих,Вновь образовалась свора,Но, увы, не из рабочих.И, подкованные твистомИ другим каким-то ражем,Распоясались троцкисты,Словно каждый Богом крашен.И никто на них управуНе найдет у нас по сути.И глядят на их забавыСплошь униженные люди.В пивную заскочил какой-то тип и вскричал:
– Колька Король сюда канает!
Хозяин взбледнел.
– Значит, мы в иное полуцарство попали, – лукаво произнес Сталин и приказал: – Не портите ему привычной жизни.
Король был низкоросел, как и сам Сталин.
– А я не верил! – сказал он и стал каким-то другим, менее значительным, что ли.
Особенно после того, как изрек:
– Вот расскажу корешам…
И, не слыша предыдущего разговора и стихов, которые читал старик, спросил:
– Иосиф Виссарионович! А вы верите в покаяние Троцкого с Зиновьевым и прочих там?
– Нет! – ответил Сталин.
– И народ тоже так думает.
Слово «народ» Король выделил так, что Сталин понял, о ком идет речь, потому и спросил:
– Значит, нас поймут, если…
Кто-то уронил кружку.
– Это Мухин, наверно, – сказал верзила и указал на мужичка, что маячил в углу пивной: – Он у нас со всякими насекомыми беседует.
– Ну и что они ему говорят?
Мухин, пробравшись ближе, ответил сам:
– Легче всего обидеть кого? Не надо говорить, ибо ясно. И руку поднять тоже на них проще всего. Так вот я за то, чтобы права людей, зверей и букашек были едины.
Смех расплескался вокруг.
Однако Сталин засобирался уходить.
– А вы, – сказал он коротко, – заходите как-нибудь на огонек. По-монарши, обсудим кое-что. – И – всхохотнул.
Первый раз явно не для протокола.
А пивная буквально угорала от величия.
Оправдывая название «Радость с утра».
8
Ему приснилось то, чего он никогда не думал ни увидеть, ни услышать. Вернее, если увидеть, то в кино. А коли испытать, то в какой-то иной, менее варварской форме. Но во сне все происходило по классической схеме.
Он не знает тот город, в который вошел босиком и с посохом, на набалдашнике которого сидела райская птичка.
Он еще не знал, кем является павшему перед ним народу, только голос, сошедший с небес, предупредил:
– Не доверяй всеобщей любви, ибо ничего нет на свете лукавей ее.
И он не позволил целовать себе ноги. Но – шел.
Теперь люди кланялись ему в пояс. И что-то бубнили.
Сталин несколько раз пытался прислушаться, чтобы уловить хоть одно знакомое слово. Но – тщетно.
А голос с неба изрекал:
– В мире все поделено пополам. Небо принадлежит Богу. А земля – Дьяволу. Равно как и в человеке: душа служит – Всевышнему. А тело – Низшему Духу.
Из каких-то наук Сталин это знал.
Если не знал, то предполагал о существовании подобного.