Обрывки
Шрифт:
– Ой! Как же хорошо то!
Жалко только что все хорошее рано или поздно кончается.
– Как? Да только ж сели? Ой! А, правда! На улице вечереет.
Объятия, сопливые поцелуи, слезные признания в любви. И тут в голове у Николая точно прострелило.
– Машина – на месте. Катя! Катя! А где Саша? Где дочка наша?
И, правда. А где Саша?
– Да тут была. Во дворе!
– Давно ты её видела?
– А… и не помню.
– Дура! Сука! За ребенком смотреть надо!
– А сам то! Сам! Козёл! Зенки залил
– Дура! Дети! Мишка ты не видел Сашу?
– Не…
– Дай свой велосипед. Давай скорее болван! – Николай разбушевался.
– Так он же детский.
– Давай сюда!
Народ заволновался. Николай вскочил на Мишкин «школьник» и точно волк из мультфильма «Ну погоди!» расставив в стороны длинные коленки, комично вращая педальки, рванулся сначала в одну сторону, вдоль по улице, потом в другую. Сестры во главе с женихом побежали к деревенскому озеру. Жених все порывался «заскочить» домой за ластами, чем довел Катю до истерики.
– Да куда она из деревни денется? Здесь – ни то, что у Вас в городе! Здесь все свои. Люди хорошие. Ребенка не обидят. Если только заезжий кто?! – успокаивала испуганную невестку свекровь.
– Я ей задам, – в гневе металась Катя. – Только путь домой вернется! Я её так отлуплю!
Вернулся Николай, таща на плече сломанный велик. Безрезультатно. Вернулись сестры. Нет успеха. Не сдавалась только ребятня во главе с обиженным Мишкой. Темнело. Родственники собрались у крыльца, чтобы обсудить диспозицию. Николай был зол и напуган. Катя вся в слезах. Да тут ещё Митрич подлил масла в огонь:
– А собаки то, тоже нет! Может она девочку…того! Съела!? У вас собачка сурьёзная. Могла ведь ребенка того…этого… сожрать.
Обезумевший Николай кинулся к будке. Разыскивать останки. Впопыхах перевернул её прямо на себя и принялся трясти. Оттуда на него ворохом посыпался всякий мусор: солома, палочки, косточки. Человеческих останков не было.
– Едрить твою мать! С потрохами сожрал! – Закудахтал Митрич
– Ой!
– Да вон же она!
– Где!? Где?!
– Где!?
Калитка скрипнула и в образовавшуюся щель просунулась лохматая морда. Пес осмотрел присутствующих лукавым взглядом и радостно поприветствовал звонким:
– Гав
Родственники замерли. Рексик постояв мгновение в нерешительности, двинулся навстречу честной компании, звеня, точно узник на галерах, «якорной» цепью. Словно буксир он втащил вслед за собой довольную, улыбающуюся Сашку. Сашка была жива и здорова, и даже ни отъедена, ни с одного бока. Правда, платье её выглядело совсем не так презентабельно как утром. Бурые пятна грязи прилипли к нему тут и там. Кружева на рукаве порваны. Ленты расплелись, беспорядочно болтались и путались обрывками боевого вымпела. На руке у локтя синяк. Новые сандалии измазаны толи ряской толи болотной тиной.
– Доченька… – охнула Катя
– Мамочка мы тут с Рэксиком погуляли немножко ….
– Доченька! Миленькая моя. Нашлась! – Бросилась обнимать удивленную Сашку Катя.
– Мамочка я и не терялась. Рэксик так скучал…. Плакал. Мамочка давай возьмем его к себе. Ему тут плохо. Он мне сам сказал….
– Платьице вот порвала – причитала мать.
– Это мы с ним за кошкой по кустам гонялись. Он сильный такой, а я его все равно за цепь удержала. Чтобы не убежал и не потерялся.
– Ребенка покормить нужно, – хмуро, но миролюбиво посоветовал жене Николай. Подошел к Сашке и стал аккуратно отчищать грязь с ее платья
– А чего ж только ребенка то? – удивилась бабушка, – А ну-ка гости дорогие! Прошу всех за стол.
– Мама, а у нас, по-моему, ничего не осталось… – испуганно зашептала тетя Аня, делая характерный, понятный каждому русскому человеку щелчок пальцами по горлу.
– Щас сбегаем! услужливо предложил Митрич. – Так сказать за счастливое избавление ребенка из лапов злодея. У! Лохматая кобелина! Гляди как зенками зыркает.
– Осталось! Осталось! Гости дорогие! Прошу к столу!
Член в кандидаты и менты на КраЗах
Бугра – вспучило. Слава богу, не физически, а только морально. Бугор захотел в партию.
– Андрюха! Ты комсорг группы? Комсорг! Реши, пожалуйста, этот вопрос, – заискивающе потрепал он друга по плечу.
Кому другому, Андрей без стеснения ответил бы: «Да пошел ты…!». Бугру нельзя. Он партию – заслужил. Так «гнуться» как Юрик не мог никто. Хотя, в сущности, Юрик парень не плохой. Свойский. Несмотря на то, что староста группы.
Дело свое Юрик знал туго. Крестики в журнал посещения занятий ставил исправно. Мало того, ставил их умно, не допуская излишней жалости, но в тоже время, никогда не переводя ситуацию в категорию перерасхода.
«Кого сегодня нет? Вити Новика? У Вити много пропусков в этом семестре! Пожалуй, поставим ему плюсик. А вот Гординой – минус».
«Юрик! Ты что?! Вон же она сидит! Отличница наша хренова! С синим носом».
«Вижу! Ничего! Пусть пострадает во благо обществу!»
Может именно поэтому, не смотря на всю «гнутость» бугровской натуры, студенты старосту группы уважали. Юрик был толстым, добрым и каким-то до безобразия домашним.
– Пора Андрюха! Пора! Чувствую, созрел я для партии.
– Хорошо! Ты, в какую желаешь? В «КП»? Или в «СС»?
– В обе! Ых!Ых! – захрюкал от удовольствия Бугор.
– Чего ржете? – заинтересовался скучающий Сашка Черкасов.
– Да вот! «Наитолстейшего» пучит. В партию потянуло.
– А! Всё шутите?!
– Ага.
Только Бугра всколыхнуло всерьез. Как этот так?! Раз весь советский народ строит светлое будущее, он должен проникнуть в это самое будущее в первых рядах. Пристал к Андрею как банный лист: «Узнай да узнай!». Пиявка.