Обрывки
Шрифт:
Но как ни старался, ничего за исключением легендарного: «Дарагие товаришчи!» да пары анекдотов про генсека вспомнить не смог. Память услужливо предлагала: «Брови черные густые, речи длинные пустые. Нет колготок, нет конфет…», и снова бессмертное: «Дарагие…». Ну, как назло! Ах! Вечно одно и тоже! Пора отвечать….
В процессе изложения первого вопроса, лица членов приемной комиссии из просто светлых на глазах превращались в наисветлейшие. Особенно усердствовал председатель. Он кивал головой в такт изложения, периодически поднимал вверх вытянутый палец правой руки, словно хотел сказать остальным «Видите! Я же знал! Я сам знал все это. Только выразить не мог.
Уголки председательских губ растянулись в улыбке и опустились в низ так, что в один из моментов показалось – все! Подошли к критической отметке! «Уж не порвал бы губки бедняжка», – испугался Андрей.
Наконец председатель взмахнул указательным пальцем в последний раз и с явным сожалением, что все хорошее когда-либо кончается, что придется-таки прервать сладостные минуты счастья, посмотрел на своих женщин и приятным баритоном предложил:
– Достаточно, молодой человек. Переходите к следующему вопросу.
Легко сказать!
– Может ещё немного? – Заискивающе предложил Андрей.
– Достаточно! Достаточно! Мы видим, что Вы хорошо знаете, данный вопрос.
Ну, что тут поделаешь?! Вначале робко, сбиваясь и путая слоги, потом все увереннее:
– В своем долкаде. Извиняюсь…, докладе…. «Великий Октябрь и прогресс человечества», генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета…, Председатель Совета Обороны…, Верховный Главнокомандующий…, Маршал Советского Союза Леонид Ильич Брежнев сказал, …что великий октябрь есть прогресс человечества в целом, и …советского человечества в частности.
Дальше, должно было придти вдохновение. Вдохновение задерживалось. Язык стал ватным и громадным. Андрей залепетал о том, как октябрь открыл дорогу прогрессу, а в голову все лезло ни к селу, ни к городу: «Брови черные! Густые…!» Господа декабристы! Ну, вот на кой Вы разбудили Герцена?
Безобразники! Впрочем, мысль интересная. И он продолжал о том, как октябрь разбудил прогресс, поднял, подтолкнул, инициировал и расширил его. На этом набор синонимов и похожих по смыслу слов иссяк. Пришлось взять временную паузу. Раскрыть приемной комиссии глаза на то, что «октябрь был вовсе не тем за кого себя выдавал, а на самом деле…, как потом выяснилось, он был ноябрем. По новому стилю». Пока заливал про календарь, в голову пришли умные мысли из программы «Время» о бурном прогрессе в области отечественных наукоемких технологий. Как водится, ввернул про «железного коня»…, про умные машины на службе у народного хозяйства…, про кибернетику…, а так же про космические корабли, которые бороздят…. Куда ж без них то?!
Лица членов комиссии вытянулись и посерели, глаза уткнулись в пол. Осознали, видимо все глубины прогресса. А тут ещё Андрей подлил масла в огонь. Исчерпав познания в области реального прогресса отечественной науки и техники, он не придумал ничего лучшего, чем заявить что, в конце концов, октябрь подарил миру лампочку Ильича.
Председатель аж подскочил на стуле, брови его взлетели до потолка, в глазах засверкал ядовито-зеленый блеск с искорками сумасшедшинки.
– А ещё почту и телефон, – услужливо подсказал он.
– Ну да! – послушно согласился Андрей. – Почту, телефон и телеграф…. И ещё это…радио,… изобрел.
– Кто?! Октябрь? – удивился председатель.
– Да нет. Попов.
А голову предательски точит мысль-заноза: «Нет колготок, нет конфет…»
– Попов, – упрямо повторил Андрей. – Но страшно далеки они были от народа, а потому никак не могли донести до него свои изобретения…. А Октябрь, …это… как его…, смог….
– Андрей! Андрей!? – тяжело дыша, отец догнал его на улице.
– Ты где был?
– В холле стоял. Тебя ожидал. Ты проскочил мимо меня, даже не заметив. А я кричу: «Андрей!» «Андрей!», … еле догнал вот. Как дела? Что получил?
– Знаешь пап. Я подумал и решил – медицина это мое истинное призвание.
С призванием не поспоришь! Бесславно возвратившись в родные пенаты, на семейном совете Павловы единогласно приняли решение вспахивать отныне ниву медицины. Тем более что традиции в этой области человеческих познаний, с маминой стороны, были заложены серьезные, преемственность соблюдалась, да и ходы в местный институт имелись. Одна беда, прием документов на текущий год был окончен, а посему решили ознакомить будущее светило с профессией не понаслышке, а на личном опыте.
– Устрою тебя к себе, в областную больницу, – погладила несчастного сыночка по головке мама, – А чего? Направление в институт сделают, стаж опять же…. Конечно, придется до города и обратно мотаться на электричках, ну так всего двадцать минут. Мы с папой каждый день ездим. Семь минут от станции до больницы быстрым шагом. В вашей Москве вон люди по пол дня тратят на общественный транспорт и ничего. Все живы. Опять же под присмотром будет. – Это отцу.
Сказано – сделано. Да и мать обнадежила – обещала устроить к себе в хирургию. Накануне первого рабочего дня Андрей не спал пол ночи, он представлял, как пойдет по больнице в белом халате, в белых штанах и почему-то в белых резиновых бахилах очень похожих на сапоги из комплекта общевойсковой защиты, которые им давали примерить на уроках начальной военной подготовки. Вот идет он гордый и уверенный в себе, молодой начинающий, но уже подающий…, а вокруг полные надежд и благодарностей взгляды больных, восхищенные брызги жемчужных глаз молоденьких симпатичных медицинских сестер, уважительные кивки коллег врачей. Он входит в огромное освещенное помещение, свет так ярок, что ничего кроме режущего глаз накала спиралей разобрать невозможно. Но он твердо знает, здесь он необходим, здесь его очень ждут!
– Личный, именной скальпель Андрея Вячеславовича, – слышится жесткая команда ассистента. Скальпель сам собой впрыгивает в подставленную ладонь. И понеслось…
Говорят, что театр начинается с вешалки. Так вот больница оказывается – тоже. В этом Андрей убедился на собственном опыте. В молодости мы склонны мечтать и видеть себя если не великими то, по крайней мере, значительными. Мы грезим о карьере космонавта или актера, фотомодели или военного-супермена, в крайнем случае, врача – гинеколога, героя или повара-кондитера. Много профессий хороших и важных! Но думается, вряд ли кто из вас мечтал в юности стать гардеробщиком. Вы даже и не мечтали, а Андрей им стал.
Толстая усатая женщина в белом халате привела его на рабочее место в хирургический корпус больницы, выдала реквизит – стул, и, пробасив, что-то такое не для средних умов, убежала:
– Одежду берешь, номерок отдаешь. Номерок берешь – одежду отдаешь. Лучше конечно если одежду отдаешь, ту которую берешь.
К обеду рабочее место сына посетила мама.
– Не расстраивайся сынок. Любая работа почетна. Посидишь тут месяц пока тетя Катя из отпуска не выйдет, а потом мы для тебя придумаем, что ни будь поинтереснее. Вот только переживаю. Ты же у нас такой простофиля, такой доверчивый. Следи внимательно за вещами, что бы ничего с вешалки не пропало. Смотри – не перепутай. Не подводи меня. Ой, переживаю я!