Общаться с подростком. Как?
Шрифт:
Как правило, родители узнают о нестандартных пристрастиях ребенка не по своей воле. Они как бы предполагали, догадывались, но мозг поступал как страус – то есть «не замечал» ничего необычного.
А потом нашлись добрые люди и намекнули. Или просто подошли на улице и невзначай поинтересовались вашим родительским мнением насчет вашего больного на всю голову извращенца. Типа – как это, жить под одной крышей с педиком? Часто мужиков домой водит? Диван небось скрипит! И непременно зададут вопросик – а он, типа, в роли мужика или, типа, – девочка?
Не хотелось бы пугать – но пишем то, про что достоверно знаем. Как бы чудовищно все ни звучало.
Всех убью – один останусь
Итак, ваш ребенок сильно изменился.
Ну
Самое страшное, вы не имеете ни малейшего представления, что же теперь с этим чудом делать. И сильно опасаетесь комментариев друзей и соседей. Это как кожная болезнь на лице – всем сразу видно. И все сторонятся, вдруг заразно! Хотя знают, что почти все кожные болезни не заразные. Возникает еще одно опасение. Вам кажется невозможным полюбить такое чучело. Потом вы судорожно начинаете вспоминать, любили ли вы это существо вообще. Вроде как да. Было дело. Лет пятнадцать назад.
Вы ему: «И как мне теперь жить?»
А он посылает родную маму к такой-то матери? Нет. Он слегка приподнимает бровь и снисходительно улыбается.
Это мягкий вариант диалога. Обычно в дело сразу идут тупые предметы обихода. Или мокрое полотенце.
Отцу сложно адекватно оценить обстановку. Он смотрит. Не верит своим глазам. Снова смотрит, а дальше у кого как.
Возможен диалог.
– И это продолжатель моего рода?
– Увы, папа. Я – гей.
– Что? – скрежет зубов, хлопанье дверями, мамина истерика, отец выпивает полбутылки коньяка и начинает надеяться, что мальчик пошутил, чтоб позлить родителей.
Мама вспоминает кое-какие подробности и всерьез полагает, что внуков ей не видать как своих ушей. У нее поднимается давление, прихватывает сердце. Или она просто горько ревет в ванной. Ей никак не вообразить, как она теперь прикоснется к ребенку. Словно он облеплен ядовитой грязью. Как водится, в воображении возникают весьма натуралистические картинки на тему гомосексуализма. И она начинает выть в голос.
Через день она рассуждает следующим образом:
– Он мог сказать, что убил человека. Или что он педофил. Или что он смертельно болен. Или наркотиками торгует.
Ей не становится легче. Но боль немного притупляется. Остается выждать немного времени и научиться нормально общаться с ребенком. Преодолевая глубоко спрятанную брезгливость.
Папа допивает коньяк и решает поговорить с женой об усыновлении девочки. Потом внимательно смотрит на пустую бутылку, после чего вспоминает, что теперь девочки тоже с изрядным приветом случаются. И вот что странно – в этот момент жить ему не хочется. Вспоминается фраза «всех убью – один останусь». Хочется уйти из дома, в котором поселилось чудовище. Тогда он хватает в руки калькулятор и начинает вычислять, могут ли они себе позволить снимать жилье и отселить монстра с глаз долой. Жизнь обретает новый смысл.
Вот и поговорили.
А жЫзнь продолжаетца
Совет: по мнению моих знакомых, самое сложное – пережить первый момент. Когда родители узнают о проблеме. Первый откровенный разговор на эту тему надо просто пережить. Как болезнь. А потом все как-то само собой утрясается. В том смысле, что через пару месяцев при нормальном общении родители перестают остро реагировать и привыкают к мысли о необычности своего ребенка.
Большинство так никогда и не смирятся. И, быть может, даже успеют родить себе еще одно чадо. Или как-то иначе утешатся.
Самое грустное – они никогда не поверят, что гомосексуальность не свободный выбор избалованного эгоиста, а что-то иное. Быть может, они даже что-то прочитают про проблему. Хуже, если им покажется, что они сами виноваты в необычности ребенка. И тогда – новый стресс и проблемы психического и физического здоровья.
Кстати, среди субкультурных детей геев гораздо меньше, чем принято считать, так что дальше эту серьезную тему мы разбирать не будем. Тем более что ученые пока не пришли к единому мнению, каковы причины появления сексуальных меньшинств.
К.
– Я так и не смог признаться родителям, что я… – А ты? Ты? Нет, правда? Вот черт! Мы же с тобой в сауне недавно были…Черт! Черт! Черт!
Гадство! Почему я все узнаю последним! – А что такого? Сегодня – гей, завтра – не гей.
И вообще, родителям-то какое дело? Им главное, чтоб человек хороший.
– Убьют.
– Ага. Сначала родили, растили, а теперь убивать. Что они, звери, что ли?
– Я не этого боюсь. Я боюсь, что они расстроятся.
– А ты что думал – конфетку дадут и спасибо скажут?
– Послушай умного совета – зачем вообще что-то им рассказывать? Никому такая правда не нужна. И потом, согласись, дела интимные обсуждению не подлежат. Ведь родители тебе не говорят, как они сексом занимаются?
– А все-таки, какой именно реакции родителей ты боишься?
– Презрения. Я не вынесу, если они станут меня презирать.
– Давайте его убьем, а? Чтоб так не мучился.
– Из гуманных соображений? Не вопрос!
Возможные сценарии
Итак, родители узрели, что ребенок изменился. Поговорили, как сумели. Если после разговора родителям все еще нужен ребенок. И если после первого разговора по душам: – ребенок не сиганул с 12 этажа, – не убил родителей, – не убежал в поисках новой семьи. То – скорее всего, он заперся в ванной и пытается резать вены. Думая: «Вот помру, тогда они пожалеют!»; – или преспокойно отправился потусоваться; – или нацепил наушники и сидит себе преспокойно в своей комнате; – а может, сидит в Интернете, обсуждая проблему отцов и детей; – или перебирает в мыслях все сказанное сгоряча в споре и приходит к выводу, что с родителями ему повезло; – не факт, что спустя неделю вам всем станет проще – потому что все недомолвки разъяснились и теперь можно перестать бояться.
К. в блоге
Frei_Engel:
– Гомосексуализм – это сложная тема, боюсь, просто под субкультуру не покатит. Воздержусь что-то говорить конкретное, но… кажись, сложнее будет улаживать дела с предками, если ты гей, чем если ты панк.
Ю. Л.:
– В этом я не сомневаюсь. Тема спорная. Вопросов много, а ответов нет. Почти. Но у меня есть друг. И он гей. И хуже он от этого для меня не стал. Хотя я так из-за этого нервничала, когда узнала. Будто он заразный какой-то. Теперь самой стыдно. Он умнее меня в тыщу раз.
Катюшка:
– Да… Как будто он заразный… Просто для меня, как, наверно, и для многих, гомосексуализм не является чем-то обыденным, и поэтому он иногда вызывает одобрение, а иногда бурю сумбурных эмоций…
Ю. Л.:
– Наверное, я жутко испорченная. Он как мне про ЭТО сказал, я дня три «нечаянно» представляла, как и с кем он ЭТО делает. То есть про него как про человека и друга забыла, а про ЭТО думала. До сих пор стыдно.
Катюшка:
– Да, хочется подарить миру счастье))) А про друга не думай что стыдно было, лучше подумай что ты все-таки его поняла и приняла его таким, какой он есть, побольше бы таких верных друзей)))
Д.:
– А если любимое чадо вообще би? То-то папа удивится – вчера мальчик приходил, сегодня девочка, завтра опять мальчик и т. п. Гы!
Ю. Л.:
– М-да. Новая тема. Актуальная. Бедный папа…
Блин. Почему именно сейчас столько волнений на эти темы? Если наших родителей спросить – на кой черт их предкам было заморачиваться вопросами – какая ориентация у их детей?
Может, это вирус? Я лично своих предков, бабушек, дедушек в роли геев или би вообразить не могу.
Может, и правда вирус? Типа – в форточку подуло и фокус-покус: среди молодежи туча нестандартной ориентации.
Д.:
– По мне так ориентаций нестандартных вообще не бывает: она либо есть, либо её нет. Последнее, впрочем, трагично.
Ю. Л.:
– Смешно. Беру свои слова обратно. В самом деле, нельзя путать ориентацию с импотенцией.